— Не знаю, стоит ли, — хихикает Энни. — Я уже выпила немного. А, ладно, выкручивай мне руки...
Спустя еще три бокала шардоне она поет как птичка, глаза у нее такие затуманенные, что она едва держится на своем барном стуле.
— Ну, — шепчет она, ее дыхание щекочет мне ухо. — Первое, что я заметила в отчете, это то, что в нем было всего две страницы, что было странно, потому что обычно подобные дела были бы намного толще. Чего-то не хватало, бланков, тестов и полного официального отчета. Коронер сказал мне не беспокоиться об этом. Но я также заметила, что у папки на корешке была наклейка неправильного цвета — мы используем цветовые коды для обозначения типа смерти, а у этой была синяя наклейка, хотя она должна была быть розовой.
— Итак, что произошло на самом деле? — спрашиваю я, наклоняясь ближе, мое сердце бьется болезненно и неровно. — Как на самом деле умерла его жена?
— О, это была не жена, милая, — Энни делает большой глоток вина и медленно моргает, как будто это поможет вернуть все размытое в поле зрения. — Отчет, который они изменили, касался его маленького сына.
— Оу, — такое ощущение, что пол под моим стулом опустился на несколько футов. — Что с ним случилось?
— Ну, я точно не знаю... — Энни тихо икает. — Но вот что я скажу, если бы у этого ребенка действительно был менингит, в папке был бы образец вируса и розовая наклейка на корешке. Но поскольку они использовали синий... Я предполагаю, что он утонул.
— Утонул?
— Верно, — она твердо кивает. — Как и жена.
* * *
У меня кружится голова, когда я выхожу из бара, и не только потому, что я присоединилась к Энни и выпила слишком много.
Я пытаюсь решить, что делать с тем, что она мне только что сказала, и должна ли я ей верить.
И если я ей верю, то что, черт возьми, это значит?
Если ребенок Дейна утонул, почему он сказал мне, что умер от менингита?
Может быть, потому, что они оба утонули, звучит чертовски подозрительно…
Действительно ли возможно, что Дейн — просто хладнокровный убийца, который держал свою жену и сына под водой голыми руками? Те же самые великолепные руки, которым я была так благодарна за то, что они ласкали мое тело?
От этой мысли меня бросает в пот и подташнивает настолько, что я останавливаюсь и прислоняюсь к железному фонарному столбу. Гримстоун выглядит более старомодным, чем когда-либо, с тюками сена, сложенными у стен зданий, повсюду натянутой искусственной паутиной, пугалами, угрожающими голубям, и ведьмиными метлами, прислоненными к дверным проемам.
Это все атрибуты притворного ужаса в месте, которое, по словам Дейна, является эпицентром настоящих событий.
Ты нехороший человек, Реми…
Это то, что все здесь говорят — Дейн Коветт убийца.
Так почему же он выглядел таким обиженным, когда я обвинила его в нападении на Тома?
Это было так, словно я ударила его ножом в грудь.
Голос Джуда шепчет мне на ухо:
Ты плохо разбираешься в людях, Реми.
Ты видишь только то, что хочешь видеть…
Я сильно качаю головой.
Это больше не правда.
Я собираюсь увидеть то, что прямо передо мной. Я собираюсь разобраться с этим. Должен быть способ узнать, что здесь происходит, действительно знать, а не просто догадываться.…
В аппаратной Лу все еще горит свет. Повинуясь импульсу, я перехожу улицу и легонько стучу по стеклу.
Лу открывает дверь, Ронды нигде не видно.
— Ну, привет. Не видел тебя целых два часа.
Лу, как я выяснила, просто душка — каждый раз, когда я прихожу, он показывает мне свои любимые составы для шпаклевки. И Ронда тоже не так уж плоха, когда Дейна нет рядом.
— Лу, — нерешительно говорю я. — У вас случайно нет камер наблюдения?
Глава 27
Дейн
Стук в мою дверь в восемь часов утра заставляет мое сердце подпрыгнуть. Я думаю, что это, должно быть, Реми, потому что Атлас не пришел бы в это время дня, а больше сюда вообще никто не приходит.
Неловко, как быстро я скатываюсь с кровати, натягиваю штаны и сбегаю вниз по лестнице.
Я ненадолго останавливаюсь в гостиной, приглаживаю волосы, делаю несколько вдохов, чтобы не было так заметно, как я бежал.
Я пытаюсь сказать себе, что ей лучше быть готовой к извинениям, но я уже знаю, что поцелую ее в ту же минуту, как она откроет рот.
Недели, прошедшие с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, были чертовски мучительными, и каждый проблеск ее ревущего по дороге «Бронко» был не чем иным, как пыткой. Она даже не смотрит в мою сторону, когда проезжает мимо, твердо уставившись вперед на дорогу.
