— Реми!
Я отрываю взгляд от люка и смотрю на его бледное, испуганное лицо.
— Он тонет! — кричит он. — Мы должны уходить!
Грохот клавиш пианино будит меня.
Я лежу на своей кровати, жесткая, как доска, с колотящимся сердцем.
Мой инстинкт подскакивает к кровати, как и раньше, но на этот раз я не собираюсь метаться в панике. Я собираюсь действовать обдуманно.
Я хватаю свой телефон и открываю приложение для своей камеры видеонаблюдения, нахожу уведомление о движении и прокручиваю назад, чтобы посмотреть.
В столовой темно, лишь слабый лунный свет проникает сквозь незакрытые ставнями окна и поблескивает на открытых клавишах пианино.
Тень движется в углу кадра, и что-то ударяет по камере, отбрасывая ее вбок, поворачивая лицом к стене. Затем клавиши пианино с грохотом ударяются, в то время как объектив не фиксирует ничего, кроме штукатурки.
Кто-то прокрался сбоку и передвинул камеру.
Как будто они знали, что она там была.
И этот человек прямо сейчас находится в моем доме.
Холодное покалывающее чувство начинается у меня на макушке и распространяется по всему позвоночнику....
Это чувство — решимость.
Я выскальзываю из-под одеяла и босиком пересекаю комнату.
🎶 Bitter and Sick — One Two
Я должна быть в ужасе, когда выхожу из своей спальни и иду по темному коридору. И я в ужасе, но не от физического страха. Это больше похоже на экзистенциальный страх — понимание того, что, какой бы я ни считала свою жизнь, она вот-вот изменится.
Так или иначе, сегодня вечером это закончится.
Я спускаюсь на второй этаж и стою перед дверью Джуда, прислушиваясь. Я не слышу храпа или даже тяжелого дыхания. Тихо поворачиваю ручку и заглядываю внутрь.
Я вижу его фигуру, длинную линию спины, согбенную под одеялами. Он всегда так спал, натянув одеяла до упора, высунув только кончик носа, чтобы не задохнуться.
Но, прислушиваясь, я по-прежнему слышу... ничего.
Поэтому я пересекаю комнату и откидываю одеяло.
Под ним я нахожу четыре подушки, искусно скомканные, чтобы создать точную форму Джуда, когда он спит на боку, накрыв голову одеялом.
Я смотрю на подушки. Затем, медленно, я натягиваю одеяло обратно и снова закрываю дверь с легчайшим щелчком.
Когда я добираюсь до основного уровня, мои пальцы ног оказываются в холодной воде. Поперек прихожей растекается пресное озеро, плоское и темное, глубиной в два дюйма. Я шлепаю по нему босыми ногами, направляясь на кухню.
Вода снова льется, переполняя раковину, заливая пол. Я закрываю кран, глядя на глубокую темную раковину.
Я не хочу опускать руку в этот слив.
Я боюсь этого с отвращением, от которого у меня скручивается желудок и все волоски на руках встают дыбом…
Но я делаю вдох и все равно опускаю руку в холодную воду, пробираясь сквозь слизь и навоз, чтобы найти то, что застряло внутри…
Я чувствую это, более тонкое, чем раньше, забитое грязью, листьями и камнями, и более мягкое по текстуре, почти гниющее…
Я вытаскиваю предмет и держу его высоко, пока вода стекает в канализацию.
Человеческий палец.
На этот раз ошибки быть не может, потому что пальцу всего несколько дней, он все еще покрыт разлагающейся плотью и почему-то ужасно знаком мне, даже если не проверять надпись на золотом кольце класса…
Это палец Гидеона.
Я бросаю его на стойку, прикрывая рот сгибом руки, чтобы сдержать подступающую к горлу желчь.
У задней двери стоит пара ботинок.
Мои ботинки. Заляпанные грязью.
Рядом с дверью прислонена лопата, покрытая коркой грязи.
Мой желудок снова переворачивается при виде этих ботинок.
У меня возникает еще более неприятное чувство, когда я пытаюсь представить, что закапывала эта лопата.
Есть два разума... две Реми…
Все эти странные звуки, которые никто, кроме меня, не слышал…
Все это происходило внутри дома, с запертыми дверями и окнами… клавиши пианино, разбитая посуда, затопленная кухня…
Я подумала, что, может быть, хожу во сне.…
Я чувствую, что схожу с ума уже почти год. Нет, гораздо дольше.…
Кошмары мучают меня с тех пор, как затонул SeaDreamer, утащивший моих родителей в глубины Атлантики.
Той ночью я проснулась сонная, сбитая с толку и дезориентированная, неспособная вспомнить, что происходило несколько часов назад…
Я больше не хочу лгать себе…
— Нет, нет, нет... — шепчу я, прикрывая рот руками.
Этого не может быть. Это невозможно.
