Прошлой ночью я спала как младенец, полностью удовлетворенная. Несмотря на страх, что кто-то нежеланный проберется в мою комнату, и комментарии о том, что я рожу Киллиану наследника, я не могла удержаться от желания принять душ и привести себя в порядок. Сейчас, всего двенадцать часов спустя, потребность ощутить его внутри себя сильнее, чем когда-либо прежде.

Он сказал, что сегодня утром уходит по делам... Какими бы они ни были. Но мне интересно, нужен ли ему тревожный звонок.

Тот первый раз, когда мы были вместе, был для него возможностью контролировать меня. Черт возьми, с тех пор, как мы оказались на складе, у него был каждый момент. С ним я перешла все границы и проверила, насколько далеко я могу зайти в проявлении своей воли. Но я не из тех, кто просто позволит мужчине править моим миром. Я слишком независима для этого. Если это маленькое соглашение сработает, мне нужно лучше понимать свои границы и иметь некоторый контроль. Даже если совсем немного.

Ему пришлось диктовать, как он собирается забрать мое тело, но теперь моя очередь.

Если он сможет взять меня, как и когда ему заблагорассудится, то ему лучше быть готовым к тому, что я потребую того же взамен.

Прежде чем у меня появляется возможность по-настоящему обдумать это, я выхожу из своей спальни, не заботясь о том факте, что под моим шелковым халатом я все еще такая же обнаженная, как в день своего рождения.

Найдя его комнату, я берусь за ручку двери и медленно открываю ее, прежде чем заглянуть внутрь. Солнце встает на противоположной стороне участка, так что все еще в основном погружено в темноту, но утреннего света как раз достаточно, чтобы я могла разглядеть его спящее тело прямо в центре кровати.

Его рука закинута за голову, и пока он крепко спит, его обычно напряженная челюсть отвисает, а серьезное выражение лица сменилось мягкой мальчишеской невинностью. В течение дня на его лбу пролегают глубокие морщины, а поза холодная и скованная, но было несколько раз, когда я ловила, что он наблюдает за мной, не проявляя бдительности. Он не смотрит на меня с тем отвратительным пренебрежением, которое я испытывала от других мужчин на аукционе. Между нами есть связь, что-то, что притягивает его, странное увлечение, и пока я буду у него, я готова принимать это.

Проглотив растущий комок беспокойства, застрявший у меня в горле, я прерывисто вздыхаю и делаю свой ход. Мои руки дрожат, но я иду вперед, полная решимости отстаивать свою точку зрения.

Поднявшись по четырем ступенькам к его кровати, я ступаю на платформу, прежде чем сбросить халат и медленно скользнуть рядом с ним. Я уверена, что если бы он проснулся прямо сейчас, все прошло бы не очень хорошо. Моя румынская загадка шевелится, когда кровать прогибается под моим весом, и я задерживаю дыхание, стараясь не шевелиться, пока он снова погружается в глубокий сон.

Прижимаясь к нему поближе, я глубоко вдыхаю, позволяя его волшебному аромату окутать меня.

Я не знаю, что такого особенного в этом человеке. Возможно, это осознание того, что он мог бы убить меня безжалостно, но он так восхищен мной, что не сделает этого.

Черт, я не могу так думать. Или могу?

Пробуя почву, моя рука опускается к его обнаженной груди мягким, как перышко, прикосновением, и я смотрю на его красивое лицо, обнаруживая, что он смотрит прямо на меня.

Вот черт.

Я замираю, ожидая, что он разозлится на меня, но он не произносит ни слова, его глаза по-прежнему прикованы ко мне. Если бы он не хотел моих прикосновений, он был бы из тех мужчин, которые вышвырнули бы меня отсюда так чертовски быстро, что я бы никогда этого не заметила. Тот факт, что он не остановил меня, говорит о том, что он решил посмотреть, к чему это приведет.

Итак, я делаю то, что сделала бы любая другая безумная девчонка, и провожу рукой вниз по его телу, задерживая дыхание, когда скольжу по тугим выступам его пресса, пока моя рука не обхватывает его толстый член.

Я нежно глажу его, мои пальцы блуждают по его бархатистой коже, и мгновение спустя он становится чертовски твердым, как скала. Я облизываю губы, возбуждение барабанит по моим венам. Собрав всю свою решимость, я оседлала его бедра и опустилась на его член.

Я втягиваю воздух сквозь зубы, шипя, когда он растягивает меня шире, чем когда-либо. Он ощущается так глубоко под этим углом, что это почти болезненно, но я не собираюсь сдаваться. Он закидывает одну руку за голову, а другую кладет мне на бедро.

Его рука на моем теле такая большая и сильная, что он мог бы сбросить меня с себя, даже не пытаясь. Но он этого не делает. Он просто наблюдает за мной, не сводя своих темных глаз с моих. Напряжение и наэлектризованность растут между нами, пока я, наконец, не начинаю двигаться, и это напряжение превращается в неоспоримое удовольствие.

Я раскачиваю бедрами, принимая его глубоко, растирая и двигаясь по нему. Я получаю от него каждое мгновение удовольствия, и когда его другая рука ложится на мое бедро и пытается приподнять меня, чтобы взять под контроль, я шлепаю его по руке.

— Нет, — рычу я, позволяя ему услышать властность в моем тоне. — У тебя был шанс трахнуть меня так, как тебе заблагорассудится, и теперь моя очередь. Либо ложись на спину и принимай это, либо я оставлю тебя без всего. Выбирай, босс.

Он просто смотрит на меня, и пока мое сердце бешено колотится, я делаю все возможное, чтобы скрыть свой страх.

О чем, черт возьми, я думала? Мне конец.

Он собирается обхватить рукой мое горло и задушить меня своим членом, все еще находящимся внутри меня. Неконтролируемой тряски моего тела, сдающегося, вероятно, было бы достаточно, чтобы он кончил.

Я гребаная идиотка.

Не давая ему ни секунды на обдумывание плана игры, я снова начинаю покачивать бедрами. Только на этот раз я ускоряю темп, трахая его точно так же, как он трахал меня — с каждой унцией контроля и требуя подчинения.

Он расслабляется, и я опираюсь на его сильную грудь. Вбираю его так глубоко, и я наблюдаю, как он втягивает воздух, уже на грани.

— Ты не кончишь, пока я этого не сделаю, — предупреждаю я его, прежде чем наклониться, мои губы прямо у его уха. — И когда ты это сделаешь, я хочу услышать свое имя на твоих губах. Не Милый ангел, мое имя.

Что-то вспыхивает в его глазах, и без предупреждения его рука сжимается на моем горле и толкает меня обратно, пока я не оказываюсь там, где была раньше.

— Я говорил тебе забыть свое имя, — выплевывает он сквозь зубы, находясь так близко к краю. — Ее больше не существует.

Я продолжаю трахать его, и его рука сжимается вокруг моего горла, точно так же, как мои стенки сжимаются вокруг его члена. Мои бедра двигаются вверх и вниз по его впечатляющей длине, сводя его с ума от желания.

— Я не могу этого сделать, — прохрипела я, застонав, когда почувствовала знакомое жжение глубоко внутри меня, отчаянно требующее освобождения. — Ты можешь взять мое имя, но ты не можешь изменить то, кто я есть.

— И кто ты, черт возьми, такая? — спрашивает он, стиснув челюсти, полный решимости довести дело до конца. Как я и требовала.

Но этот акцент, черт возьми. Этого достаточно, чтобы довести меня до крайности, и я кончаю жестко и быстро, мой оргазм разрывает меня на части. Я вскрикиваю, прижимаясь к его сильной груди, хватая ртом воздух, когда я кончаю, моя киска бьется в конвульсиях вокруг него. Затем, глядя ему прямо в глаза, я отдаюсь ему прямо.

— Я, черт возьми, тебе ровня.

И с этими словами он выстреливает своим горячим зарядом глубоко в мое влагалище, его взгляд недоверчиво прикован к моему. Он не произносит ни слова, когда кончает, просто неуверенно смотрит на меня. Как будто впервые в жизни у него нет слов.

Уверенная, что мне удалось доказать свою правоту и восстановить хотя бы часть контроля — или, по крайней мере, попытаться, — я слезаю с него. И с этим электризующим, напряженным взглядом, устремленным мне в спину, я выхожу из его комнаты с его теплой спермой, растекающейся между моих бедер, более решительная, чем когда-либо, довести это дело до конца.

13

КИЛЛИАН

Она гребаная психопатка.

Равная мне? Наверняка она ударилась головой прошлой ночью, потому что это был бы холодный день в аду, если бы кто-нибудь в этом мире мог хотя бы попытаться стать равным мне. Хотя я должен отдать ей должное, этим утром она проявила мужество. Войдя в мою комнату вот так и требуя контроля, я видел, как более слабые женщины умирали на месте. Но не она. Она другая. Ее смелость возбуждает меня, и когда она сунула руку под одеяло и взяла инициативу в свои руки, я не мог дождаться, чтобы увидеть, что она будет делать.

Спускаясь по лестнице, я прохожу мимо ее двери и слышу знакомый звук фена, и мне приятно, что она относится к тому типу женщин, которые уважают себя. Каждое утро она просыпается и принимает душ, прежде чем потратить двадцать минут на сушку феном волос и нанесение легкого макияжа, даже если для этого ей нужно провести день, шныряя по моему дому. Она всегда прилагает усилия, и хотя она абсолютно великолепна со своими волосами, собранными в неряшливый пучок, и без малейшего намека на макияж, когда она прикладывает немного дополнительных усилий, это неизменно поражает меня.

Она действительно милый ангел, такая чертовски красивая, что это ослепляет.

Заходя на кухню, я нахожу Кристу за работой, мой кофе ждет меня на углу островной стойки.

— Доброе утро, сэр, — говорит Криста, вытирая скамейку. — Вы рано встали.

— Да, у меня был немного... неожиданный звонок для пробуждения.

Криста тихо смеется, как будто точно знает, какой неожиданный звонок меня разбудил.

— Понятно, — говорит она, и ее щеки краснеют. — Тогда, я так понимаю, тебе понадобится полноценный белковый завтрак, чтобы восполнить свою энергию.