Он трахает меня как чертов профи, и, как он и обещал, я кричу, и то, почему я здесь, больше не кажется мне таким важным. Все, что имеет значение, — это достижение этой кульминации.
Я сильнее надавливаю на свой клитор, когда его рука опускается на пробку, нежно пульсирующую напротив нее и доводящую меня до крайности.
— О ЧЕРТ, — кричу я, кончая так сильно, что моя киска непрерывно сжимается вокруг его толстого, доминирующего члена.
Мои глаза зажмуриваются, когда другой рукой я сжимаю в кулаке его простыни. Мой оргазм такой мощный, что я не знаю, как к нему относиться. Это слишком сильно. Мой кайф разрывает все мое тело, и я чувствую, что вот-вот взорвусь. Затем, как раз когда я подумала, что лучше уже быть не может, мой румынский спаситель кончает вместе со мной, выстреливая горячими струями спермы глубоко в мою пизду.
Он заставляет меня чувствовать себя гребаной богиней. Одна мысль о том, что внутри меня будет такая восхитительная сперма, творит с моим телом ужасные вещи.
Мой кайф начинает спадать, и когда он замирает, усталость наваливается на меня. Я закрываю глаза под повязкой, пытаясь отдышаться, пока он осторожно вынимает пробку из моей задницы, в то время как его член остается глубоко внутри меня.
Металлическая пробка с грохотом ударяется о пол и перекатывается шаг за шагом, пока не коснется дна. Как бы мне ни нравилось ощущение, я более чем готова сделать перерыв.
Мой румынский Бог Секса выходит из меня, и мои колени подгибаются, падая прямо на его матрас в полном, предельном изнеможении. Я слышу, как он снова натягивает штаны, и мгновение спустя он тянется через кровать и снимает повязку с моих глаз.
Я смотрю на него в ответ, наблюдая, как он наклоняется и подхватывает меня на руки, его сперма начинает медленно вытекать из меня и растекаться между моих бедер. Он спускается по лестнице, оставляя мое сброшенное белье разбросанным по полу, и выходит из своей комнаты.
Идя по коридору, я поднимаю на него глаза, изучая его точеную линию подбородка и вглядываясь в темноту его глаз, все еще не привыкнув к их пронзительности.
— Ты пялишься, — бормочет он, не встречаясь со мной взглядом.
Я цепляюсь за него, едва в состоянии держать голову высоко, когда усталость давит на меня.
— Как тебя зовут? — шепчу я в тишине.
Его челюсть напрягается, когда мы подходим к моей комнате, и он удерживает меня в своих объятиях, высвобождая руку, чтобы протянуть и открыть дверь. Он заходит в темную комнату и ведет меня прямо к кровати, укладывая на нее, не глядя мне в глаза. Я быстро понимаю, что мои усилия по раскрытию таинственной личности этого человека окажутся сложнее, чем я когда-либо думала.
— Знаешь, — говорю я, когда он натягивает мне одеяло до подбородка. — В следующий раз, когда ты трахнешь меня вот так, я хочу иметь возможность выкрикивать твое имя.
— О, я заставлю тебя кричать, — говорит он мне, возвращаясь к двери. — Но это не мое имя будет на твоих устах.
— Осмелюсь спросить, что это будет?
Он смотрит на меня, затаив дыхание, его порочный взгляд такой напряженный и полный тайны.
— Я еще не решил, Милый Ангел, — говорит он. — А теперь отдыхай. Тебе это понадобится.
И с этими словами он ушел, оставив меня в темноте, а воспоминания о том, как я лежала на его кровати, оставляют меня засыпать под самую сладкую колыбельную, которую я когда-либо слышала.
10
КЬЯРА
Кровать прогибается рядом со мной, и как только мои глаза распахиваются навстречу яркому свету нового дня, тяжелая рука зажимает мне рот.
— Тише, красотка, — слышится в комнате сильный румынский акцент, только это не тот румынский акцент, с которым я знакома. — Если ты хотя бы попытаешься пискнуть, я сверну тебе шею прежде, чем ты успеешь издать хоть звук.
Страх сжимает мою грудь, когда я смотрю на незнакомого мужчину, чем-то похожего на того, кто заявил на меня права на аукционе, и в то же время совершенно другого. Может быть, брат? Двоюродный брат? Его лицо шире, а глаза почему-то кажутся слишком близко посаженными, чтобы считаться красивыми.
Он наклоняется прямо ко мне, прижимаясь к моему рту, чтобы я замолчала. Его большая ладонь почти закрывает мой нос, из-за чего дышать становится почти невозможно. От его кожи исходит ужасное зловоние, от которого у меня к горлу подступает желчь, но когда он хватает другой рукой мое одеяло и срывает его с меня, страх превращается в тошнотворный ужас.
Его темные глаза начинают сканировать мое обнаженное тело, и я тут же проклинаю себя за то, что так быстро уснула прошлой ночью. Я должна была заставить себя одеться. Мне не следовало терять бдительность, но когда мой румынский похититель закончил со мной, усталость быстро взяла верх. Как он и обещал, я забыла, как, черт возьми, оказалась здесь, но теперь, на пороге нового дня, сексуальный туман рассеялся, и я слишком хорошо осознаю окружающие меня опасности.
Я пытаюсь вывернуться из-под его хватки, но он быстро хватает меня за руки, удерживая под своим весом.
— Я не понимаю, — говорит он, его голодный взгляд скользит по моему телу, и по моей коже пробегают мурашки. — Здесь нет ничего особенного. Что Киллиан нашел в тебе?
Киллиан? Это его имя?
Я тяжело сглатываю, слезы наворачиваются на глаза, но я отказываюсь сморгнуть их, в ужасе от того, что они упадут, и он каким-то образом победит в... чем бы, черт возьми, это ни было.
Все, что я знаю, это то, что это нехорошо. В его глазах есть злоба, которой я не видела у другого парня — Киллиана. В нем есть что-то мерзкое, что заставляет меня хотеть бежать как можно дальше. Черт возьми, я даже не могу позволить себе задуматься, где я слышала это имя раньше.
Он прижимается ко мне всем весом своего тела, нависая надо мной и заставляя мои ноги раздвинуться, когда поднимает оба моих запястья к лицу и берет их в руку, которая зажимает мой рот. Я обездвижена, не в силах сдвинуться ни на дюйм, и когда он до боли прижимает колени к верхней части моих бедер, я полностью прижата и раздвинута, мое тело теперь свободно открыто для него, чтобы брать его так, как ему заблагорассудится.
Я не могу больше сдерживаться, и слезы, наконец, начинают катиться по моим щекам.
Я не в состоянии закричать или сделать хоть что-нибудь, чтобы спастись, и когда он убирает свободную руку и опускает ее между моих бедер, я предпринимаю последнюю бесплодную попытку отбиться от него.
Он слишком большой. Слишком сильный. У меня нет ни единого шанса.
Я в его власти.
Я чувствую его пальцы на входе в меня за мгновение до того, как он грубо вонзает их в меня. Я вскрикиваю, звуки приглушены его рукой, зажатой мне рот.
— Ааааа, теперь это имеет смысл, — бормочет он, снова и снова прикасаясь пальцами. — У тебя маленькая тугая пизда в сочетании с этим хорошеньким личиком.
