— Скажу откровенно, я не хотел тебя брать тогда, на практику. Мы редко берем студентов, только с дальним прицелом, самых перспективных, чтобы оставить. Поэтому попасть к нам все равно, что счастливый билет вытянуть. У меня и выбор был еще из пяти выпускников с вашего факультета. У всех спецшколы, блестящие рекомендации, все умницы, отличники, прекрасные семьи, традиции, воспитание. У некоторых из них я родителей лично знал, звонили мне, просили к их ребенку присмотреться… И тут ты со своим детдомом и психушкой, своей детской травмой. Что там могло получиться хорошего? Ничего. Я даже подумал, что в деканате что-то напутали и твое резюме случайно попало в этот список. Знаешь, сидел их перебирал: то одно брал, то другое, а рука сама к твоему тянулась. Потом решил: что гадать, посмотрю вживую, а там видно будет. Вживую-то оно всегда вернее, чем по бумагам.

— Да, наверное, — я тоже взял в руки бокал и немного отпил. Коньяк был хороший, дорогой. Только от волнения я едва мог это оценить. — Я помню, как нахамил вам тогда.

Он засмеялся:

— Ты меня задел. Я не ждал от тебя такой удали.

Я тоже улыбнулся:

— Сам не понимаю, почему сорвался и почему вы меня сразу не выгнали.

— Да надо было, глядишь сейчас так не мучился… А не выгнал, потому что ты мне понравился, себя тогда вспомнил. Я, ведь, специально попросил оставить тебя одного в кабинете. Мне было интересно, что ты будешь делать. Да интересно… Вообще, думаю, что в тот момент, когда я тебя выбрал, мной во многом двигало любопытство. Хотелось посмотреть, что может представлять из себя такой человек как ты. Когда я вошел, ты стоял ко мне спиной и увлеченно рассматривал фотографии, коллекцию снимков. Так увлеченно, что не сразу меня заметил. Это был хороший знак. К тому же, знаешь, иногда мелочь, ерунда какая-нибудь, решает дело. Ты тогда так забавно, очень по-детски, покраснел от обиды и почему-то это меня окончательно убедило, с тобой все получится.

— Жалеете теперь, что взяли?

— Нет, не жалею. Я в тебе не ошибся. Ни разу не подвел за эти годы… А теперь ты бежать собрался. Даже не знаю, как тебя назвать-то после этого.

— Щенок, — подсказал я. — Неблагодарный щенок, наглый и самоуверенный.

Он фыркнул и довольно ощутимо приложил меня ладонью по затылку, рука у шефа была тяжелой, потом сказал нахмурясь:

— На правах старшего товарища. А так, все верно сказал. Как был дерзким, так и остался… Расстроил ты меня.

Он снова пригубил коньяк и продолжил уже другим тоном:

— Эрик, ты ведь любишь эту работу, ты создан для нее. У тебя дар, редкий дар, между прочим. Уж поверь, через мои руки много молодняка прошло. И что теперь: все насмарку, все зря?

— Я не могу. Мне жаль. Работать с вами было счастьем, удачей, подарком судьбы, но я не могу, поймите, пожалуйста. Мне действительно очень жаль, — сказал я ему, но он отмахнулся.

— Брось, ничего тебе не жаль. По глазам вижу. Шальные они у тебя стали, неспокойные. Может все-таки расскажешь, что случилось?

Я отрицательно покачал головой. Нечего было пока рассказывать. То, что я задумал, если облечь в слова выглядело несусветной глупостью. Может так оно и было на самом деле, вот только я не мог поступить иначе. Не мог и все.

— Ладно, — шеф плеснул в бокал еще коньяка из граненого хрустального графина и продолжил. — Захочешь — расскажешь. И ты погоди прощаться. Я ведь тебя не для того сюда притащил, чтобы напиться. Я деловой человек и у меня к тебе деловое предложение. Во-первых, я не отпущу тебя пока проект не закончим. Здесь не только меня, всех нас подведешь. Как? Сможешь ты пойти на это?

Я покраснел отчасти от стыда, отчасти с досады. Он был прав. Он всегда оказывался прав, уж не знаю каким образом. Наверное, поэтому все в компании уважали его и боялись больше чем главного, который был где-то там в своем поднебесном мире и редко снисходил до посещения нас, простых граждан его строительной империи. Да это и не нужно было, наш шеф крепко держал в своих руках дела компании. На его имени и авторитете, его умении, знаниях, опыте, его искусстве вести переговоры и чутье все держалось. И мы старались ему соответствовать. У нас была отличная команда. Мой уход, конечно не стал бы катастрофой, но ощутимо ударил по проекту. Шеф смотрел на меня выжидающе, а я молчал. Понимал в глубине души, что придется притормозить, но мысли об отсрочке были нестерпимы.

— Хорошо, — наконец, выдавил я из себя. — Задержусь, но только до конца проекта. А потом вы меня отпустите.

Он немного повеселел и произнес:

— Если ты сам захочешь. Потому, что есть еще и во-вторых.

Я посмотрел на него с подозрением, что он придумал? Неужели будет наставать, давить на совесть, мотивируя тем, что они меня как специалиста вырастили, на ноги поставили, вложились. Это было так не похоже на шефа, но я занервничал вдруг. А он сказал:

— Не хмурься. Во-вторых, я думаю, что нам пора расширяться. Сегодня был у главного, он меня поддержал. Будем открывать новый филиал. И если ты не передумаешь, то есть предложение взвалить на тебя эту хлопотную миссию. И при деле будешь, и по стройкам побегаешь, раз уж тебе так хочется. К тому же из обоймы не выпадаешь, а жизнь она знаешь разные сюрпризы преподносит. Так что скажешь? Надеюсь, это не идет в разрез с твоими планами? Или дать тебе время подумать?

— Да, — сказал я. — Пожалуй, надо.

— Ну, думай, у тебя три минуты. Время пошло.

И он взглянул на свои часы, постучав ногтем по стеклу. Я немного опешил и растерялся, но он усмехнулся:

— Расслабься. Я пошутил. Думай до завтра. Утром ответ дашь.

Но я сказал:

— Нет, не нужно, я уже обдумал и решил. Вроде уложился?

И тоже посмотрел на часы, подкрутив колесико заводного механизма. Я действительно решил. То, что предлагал шеф было неслыханным подарком, я не мог и мечтать о подобном и уж, конечно, ничем не заслужил. Хоть и прокатился по спине холодок от сознания грандиозности задачи, запороть которую после слов шефа я просто не имел права. И чувствуя себя нечаянно коронованным самозванцем, сказал:

— Я согласен… И спасибо вам, я постараюсь. Хотя, честно говоря, немного не по себе.

Он кивнул удовлетворенно и улыбнулся

— Не надо себя недооценивать, Эрик. Я знаю, у тебя получится. К тому же ты не один будешь. Возьмешь кого-нибудь из наших, потом решим. Там на месте людей подберешь. Да и потом, под моим началом все равно остаешься. Хотя скажу честно, мне будет не хватать тебя здесь. Не знаю, что в тебе есть такого особенного, но вот когда ты со мной, я спокоен, на любой встрече, на любых переговорах. А ты, небось, удивлялся, почему я тебя везде с собой таскаю. Как талисман. Не обиделся?

Я сказал: «Нет», а шеф добавил: «Но, конечно, не только поэтому, а чтобы опыта набирался, с заказчиками знакомился, с партнерами. Соображаешь ты быстро, это хорошо, и специалист отличный. Но в нашем деле еще и людей нужно знать, и чтобы тебя знали.»

— Да, я понимаю, — мне показалось, что тот глоток коньяка, что я сделал, ударил мне в голову. Стало легко, до эйфории. Когда этот груз, тяжелого, неприятного расставания упал с души, я в полной мере ощутил, как он давил на меня, вызывая чувство вины и недовольства собой. И я сказал шефу, почему-то вдруг пришло в голову:

— А помните, нашу с вами первую командировку?

— Помню, — ответил он серьезно. — И ведь, я был прав, тебе помогло.

Да, это была еще та поездка! Обычно нас возил шофер, пожилой и неторопливый дядечка, бывший таксист. Но водитель у нас был один, и шеф частенько сам садился за руль. В тот день он ворвался к нам в отдел и подлетев к моему столу, торопливо замахал руками:

— Давай собирайся. Прихвати чертежи и презентацию по гостиничному комплексу. Надо обсудить кое-что с заказчиком. Мне, кажется, что мы не поняли друг друга.

Он был на взводе, и я не стал мешкать. Заказ был не очень большой, но перспективный. В случае удачного сотрудничества мог открыть дорогу к более крупному соглашению. Поэтому все вопросы с клиентом, а вернее клиентами, владельцами сети придорожных гостиниц, он предпочитал обговаривать лично. Быстро собравшись, я выбежал вслед за шефом. Он стремительно прыгнул за руль и кивнул мне на место рядом.

— Что-то там с разметкой намудрили, — сказал он, трогаясь с места. — Сейчас доскочим, глянем в чем дело.

— Куда? — заикнулся я, предчувствуя недоброе. Объектов было несколько, он назвал самый дальний, за городской чертой и мой желудок сжался в комок. Гнал шеф машину так, словно кто-то рожал у нас на заднем сиденье. И я понял, то как он двигается пешком, ничто по сравнению с тем, как шеф водит машину. Он оказался еще тем шумахером. И если по городу его еще кое-как сдерживали светофоры, то вырвавшись на скоростное шоссе, он облегченно выдохнул и от души прибавил газу. Поток машин был довольно плотным, но мы неслись, обгоняя одно авто за другим, лавируя между большегрузами. На повороте нас попытался подрезать внушительный зеленый внедорожник, сверкая солнечными бликами на мощной хромированной челюсти бампера и хищном оскале радиаторной решетки. Но шеф ловко вывернул, при этом сочно выругавшись на водителя, крепкого парня с красной широкой физиономией, который таращился на нас сквозь черные очки из открытого окна своего автомонстра. Тот засигналил нам вслед долгим пронзительным гудком, из салона его машины била оглушающе музыка.

От всей этой какафонии, непрерывного шелеста шин по асфальту, неумолчного рева автострады и свиста ветра в приоткрытое окно, а еще солнца, бившего в глаза, изводившего своим слепящим светом и жаром, я почувствовал себя как в западне и заерзал на месте, пытаясь стряхнуть начинавший окутывать сознание липкий, душный туман. Воздух, пропитанный выхлопными газами сотен машин, стал густым и вязким как вишневый кисель, и я понял, что легкие вот-вот завопят от ужаса, а следом взорвется мозг. Ремень удавом сжимал мне грудь и я, откинув его согнулся пополам, плотно зажмурив глаза и свесив голову к коленкам, чтобы там в прохладном полумраке поймать немного воздуха. А рука уже сама нашарила в кармане флакончик со спреем и сунув в рот пластмассовый распылитель, я несколько раз сильно нажал на поршень, почувствовал на языке знакомую ментоловую горечь, но до сжатого спазмом горла лекарство не дошло. Его оказалось слишком мало, флакончик был практически пуст. Я второпях не проверил его перед поездкой, и вот теперь бесполезно тряс, пытаясь добраться до остатков.

— Тебе что, плохо? — спросил шеф, перекрикивая, рев, проносящихся мимо машин. Я прохрипел:

— Нет, — и тут же поправился. — Да, плохо.

Хотел попросить его остановить машину хоть на минуту, но он уже сам сворачивал к обочине. Остановился, опустил до упора оконные стекла и свежий, холодный ветер наполнил салон, взъерошив на затылке волосы, прогулявшись сквозняком по влажной от пота шее. Казалось, он выдул из салона угар, мир начал приходить в равновесие, а я потихоньку дышать.

— Укачало? — голос шефа прозвучал над самым ухом. Он стал греметь чем-то в бардачке. Я прошептал:

— Нет, сейчас пройдет.

Стараясь успокоиться, принялся сосредоточенно считать про себя, фиксируя внимание, как советовал врач, на количестве вдохов и выдохов. День вновь посветлел, в голове прояснилось. Мне стало неудобно перед шефом, и я сказал ему: