Ты должна была выйти замуж за одного из самых красивых мужчин во всем Чикаго.

К черту Чикаго. Скорее, самый красивый мужчина на свете.

Я хочу утонуть в его глазах цвета виски и никогда не выныривать на воздух. Есть что-то в том, как он смотрит на меня, что, кажется, раздевает меня догола, избавляя от любых разумных мыслей. Некоторые мужчины выглядят как сон. Другие — кошмар. Деклан — это смертельное сочетание того и другого — прекрасное в том смысле, который должен ужасать меня. Акцент на «должен», потому что, во всяком случае, я жажду большего. Особенно после нашего поцелуя.

— Ты выглядишь… — Он делает паузу.

— Если ты скажешь «хорошо», клянусь, я выставлю твою смерть как несчастный случай.

— Разрушительно. — Мое горло сжимается от эмоций.

— Мы снова используем английские слова для описания наших чувств? — Его глаза сверкают.

— Только на сегодня. — Я первой разрываю зрительный контакт, не в силах выдержать его взгляд.

— Ты готова? — Спрашивает он.

— Почти. Сначала мне нужна твоя помощь. — Я поворачиваюсь и перекидываю косы через плечи, открывая обнаженную спину. — Я не могу дотянуться. — Мои щеки пылают, когда я вспоминаю нашу первую брачную ночь. Каким-то образом я продолжаю приземляться в этом положении, даже не пытаясь.

Он не двигается, чтобы помочь мне, поэтому я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что он все еще там. Его глаза прикованы к месту на спине. Они скользят по моей спине, как невидимые пальцы, прежде чем остановиться на ямочках.

— Деклан? — Он снова смотрит на меня.

— Я понял. — Он делает шаг вперед и протягивает руку.

Вместо того, чтобы ухватиться за молнию внизу, костяшки его пальцев касаются основания моей шеи. Дрожь пробирает мое тело, когда он проводит кулаком по моей спине. То, как он справляется с этой простой задачей, заставляет меня пожалеть, что я вообще обратилась к нему за помощью.

Почему ты не выбрала платье без молнии?

Я втягиваю воздух, когда кончики его пальцев скользят по одной из моих ямочек. Моя шея горит, когда Деклан тяжело вздыхает, и шелковистый материал его смокинга, задевающий мои обнаженные руки, посылает еще один поток энергии через меня.

Что происходит?

Звон молнии заполняет тишину, и слишком скоро его тепло, прижимающееся к моей спине, исчезает.

Он поправляет мои волосы, и мое сердце скачет в ответ.

— Нам пора идти.

— Подожди. Ты забыл это. — Его брови сходятся, когда я делаю шаг вперед и хватаю концы его галстука-бабочки.

Я тяну с одной стороны, прежде чем продеть более длинный конец в петлю на шее. Он судорожно вздыхает, когда мои пальцы касаются его кожи, и я поднимаю глаза, чтобы поймать его пристальный взгляд, устремленный на меня. То, как он смотрит на меня, чувствуется…

Разрушительно.

Я торопливо преодолеваю оставшиеся ступеньки, прежде чем делаю что-то сумасшедшее, например притягиваю его губы к своим.

— Вот так. — Я переставляю стороны так, чтобы узел был центрирован.

Я делаю шаг назад, но он хватает меня за руки и прижимает к груди.

— Спасибо. — Мое медленное моргание дает мне время, чтобы все обдумать.

— Это всего лишь галстук-бабочка.

— Я имею в виду все. Фальшивые свидания…

— Нарушенные законы.

— И носы. — Я смеюсь. — Это все ты.

Его губы изгибаются в соблазнительной улыбке, от которой у меня дрожат колени. Он протягивает руку и проводит большим пальцем по моей щеке, и мой живот предательски переворачивается, что приводит меня в ужас.

Как бы ни прошел сегодняшний вечер, ясно одно: Деклан не отступит. Во всяком случае, наш поцелуй сделал его смелее. Не знаю, как я переживу эту ночь, не натворив глупостей.

Боже, помоги мне.

Мы с Декланом добираемся до благотворительного вечера без поцелуев, драк и разговоров. И только когда он выходит из машины и протягивает мне руку, чтобы я взяла ее, он наконец говорит:

— Как долго мы должны здесь оставаться? — Я хватаю его за руку и выхожу из машины.

— Мы еще даже не зашли внутрь. — Он фыркает.

— Ты знаешь, как я отношусь к этим вещам.

— Я могу знать, как, но не почему. — Его глаза, кажется, блуждают по мне, прежде чем вернуться к моему лицу.

— У меня есть на то свои причины.

— Они как-то связаны с тем, что ты два часа подряд мучительно притворяешься, будто тебе нравятся другие люди?

— Если бы все было так просто.

— Что бы ты делал, если бы рядом не было меня, спасающей тебя от многочасовых светских разговоров?

— Смерть от ножа для масла была бы наиболее подходящей, учитывая обстановку. — Я наклоняюсь к нему и смеюсь.

Он обнимает меня за талию, и я смотрю на него широко раскрытыми глазами и улыбкой, которая еще не исчезла. Его губы приоткрываются, как будто он собирается что-то сказать, но наш момент прерывается вспышкой лампы камеры. Кто-то выкрикивает имя Деклана. Это достаточно отрезвляет меня, чтобы оглядеть наше окружение и разных людей, размышляющих о красной ковровой дорожке, опрашивающих каждого проходящего мимо человека.

Я успокаивающе похлопываю его по груди.

— Давай покончим с этим. Чем скорее мы войдем внутрь, тем скорее сможем уйти.

— Тебе не нужно повторять мне дважды.

Я снова смеюсь, и его рука на моей талии напрягается.

Нравится ли ему мой смех?