— Это неприлично.
— Тем лучше. — Я качаю головой. — Тогда спроси, каким словом я бы описал тебя.
Я действительно не должна, но любопытство побеждает.
— Ладно. Какое слово? — В том, как он смотрит на меня, когда произносит его, есть что-то такое, что заставляет бабочек летать у меня в животе.
— Yuánfèn. — Я моргаю.
— Мне очень жаль. Это был английский?
Я уже нахожусь в крайне невыгодном положении, когда речь заходит о языке, на котором я говорю каждый день, не говоря уже об иностранных языках.
Кажется, он втянут в какую-то шутку с самим собой.
— Нет. — Я достаю телефон и пытаюсь найти слово, основываясь на своем правописании, но, должно быть, я сильно его разделываю.
— Ты можешь повторить за меня? Медленно. — Он повторяет это снова — на этот раз с фонетическим разбиением согласных и гласных, что должно быть достаточно легко для любого, кроме меня, чтобы разобрать. Мои пальцы зависают над клавишами, и я изо всех сил пытаюсь произнести слово, которое он сказал, но единственное, что приходит на ум — это ты ан фан.
— Хочешь моей помощи? — Его голос понижается, заставляя меня чувствовать себя беспомощной.
Мне хочется швырнуть телефон в ближайшую стену. Слезы наполняют мои глаза, но я смаргиваю их. Показывать слабость перед Декланом — все равно, что размахивать красным флагом перед быком.
— Я отказываюсь это делать. В любом случае это, наверное, ругательство. — Я сжимаю телефон мертвой хваткой и спрыгиваю с барного стула.
— Для тебя это может быть так. — Его шутка не проходит мимо ушей.
Я слишком далеко зашла, чтобы сделать что-то, кроме как уйти, прежде чем признаюсь в чем-то, чем не готова поделиться.
— Куда ты идешь?
— В постель. — Я даже не оглядываюсь на него.
— Что случилось? — Скрип его табурета толкает меня к действию. Я делаю более длинные шаги. Я уже на полпути к лестнице, когда его рука хватает меня за локоть. — Что произошло?
Я не могу смотреть ему в глаза и отвечаю:
— Я просто устала. — Я выдергиваю руку из его хватки, и на этот раз он позволяет мне легко убежать.
Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и все это время взгляд Деклана прожигает мне спину. Только когда я оказываюсь в уюте своей комнаты, я выпускаю все это наружу. Я хватаю подушку, зарываюсь в нее лицом и даю волю слезам.
Я плачу по девочке, над которой издевались на протяжении всей учебы. Той самой, которая стала ходячим посмешищем в классе и которую называли всеми ужасными именами в учебнике. Слезы текут по той версии меня, которую высмеивал ее отец, пока ее матери не пришлось вмешаться, только чтобы увидеть, как ее уничтожают его столь же злобные слова. Тот самый человек, который сделал из себя работающую женщину, несмотря на всех тех, кто говорил ей, что она никуда не пойдет в жизни, потому что даже не умеет читать.
Я провела большую часть своей жизни, пытаясь доказать, что люди ошибаются. Потребовались годы репетиторства, чтобы добраться до того места, где я сейчас нахожусь, и я не позволю ни одной неудаче сбить меня с толку.
Ну и что с того, что я не могу произнести глупое иностранное слово? Мое расстройство может быть частью меня, но оно не определяет меня. По крайней мере, больше нет.
Мой телефон жужжит у моего одеяла. Я открываю его, чтобы найти новое сообщение от Деклана. Тот факт, что он прислал односложное сообщение, меня не шокирует, учитывая, что он предпочитал использовать пять слов или меньше во всех наших разговорах. Меня удивляет содержание, и не потому, что мне требуется три попытки, чтобы наконец разобрать слово.
Деклан: Yuánfèn.
Я подумываю проигнорировать его, но любопытство побеждает, когда я поднимаю панель поиска и трясущимися пальцами набираю слово в поле. Результаты просто умопомрачительные.
Yuánfèn: Предопределенная бесконечность.
Оказывается, Деклан любит небрежно переходить на иностранный язык всякий раз, когда хочет избежать высказываний о своих истинных чувствах. Потому что он ни за что не скажет мне в лицо, что считает меня своей судьбой.
Я тщательно обдумываю свое следующее сообщение. Мне требуется некоторое время, чтобы найти идеальный ответ на то, что я чувствую, и моя история поиска заполнена вариациями слов, которые не имеют английского перевода. Я копирую и вставляю найденное слово, которое точно описывает мои чувства и нажимаю кнопку отправить.
Я: Kilig. (Чувство возбуждения или восторга, вызванное захватывающим или романтическим опытом.)
Я бросаю телефон на кровать и не прикасаюсь к нему до следующего утра. Только когда я одеваюсь и накладываю макияж, у меня хватает смелости открыть сообщение Деклана.
Деклан: Merak. (Делать, что-либо с удовольствием)
Я копирую и вставляю его прямо в строку поиска, только чтобы уронить телефон на стойку в ванной и разбить экран.
Идеальный символ того, как Деклан разрушает мои планы, один за другим.
Весь следующий день мы с Декланом почти не разговариваем. Я держусь своего района, а он — своего, и ни один из нас не пересказывает то, что, черт возьми, произошло прошлой ночью. Вместе мы танцуем на тонкой грани, и ни один из нас не хочет сделать решительный шаг.
Это полный mamihlapinatapai (Взгляд, которым обмениваются два человека, каждый из которых желает, чтобы другой начал что-то, чего они оба желают, но ни один из них не хочет начинать) Между нами, с украденными взглядами через стол заседаний без намерения искать большего. По крайней мере, для меня. Хотя Деклан, конечно, старается. Его последняя стратегия опутать меня иностранными словами, которые не имеют прямого английского перевода, похоже, работает.
Теперь я трачу свои перерывы на поиск новых слов и добавление их в список, который у меня есть, на случай, если Деклан попытается превзойти меня в одном из них.
Я никогда не думала, что смогу так развлекаться словами, но Деклан, похоже, держит меня в напряжении. Сегодня он уже прислал мне два слова, ни одно из которых не было таким романтичным, как вчера, но каждое заставляло меня смеяться в зависимости от нашего контекста.
Первое сообщение чуть не вывело меня из себя за того, что я написала сообщение в середине презентации его отца, проходящей раз в две недели. Я не уверена, о чем думал Деклан, посылая мне текст со словом backpfeifengesicht. Я поперхнулась водой, пока искала слово и обнаружила, что оно означает что-то вроде лица, которое остро нуждается в кулаке. Я убеждена, что нет другого слова, более подходящего для отца Деклана, хотя я не могу произнести ничего, кроме первого слога.
