— Это может быть нашим секретом.
Как только говорю это, понимаю, что будет совсем непросто хранить его. Он оставит свой отпечаток на моей жизни.
— Я хочу, чтобы ты хранила его и никогда не забывала.
Я беру бабушкину руку и нежно сжимаю:
— Я могу сделать это ради тебя.
Глубоко вдохнув, она уверенно смотрит на меня:
— Я не хочу завтрашней операции.
— Нет, — спорю я. — Это единственный способ уберечь тебя от очередного инсульта. В этот раз тебе повезло. Он был лёгким. В следующий раз такого не будет. У нас нет выбора, бабуля.
— Эмма, — она говорит спокойно, — есть и другой выход.
— Что? Нет, его нет. Ты не будешь глупить, не после того, что произошло.
— Мне девяносто два. Я слишком стара для операции. Я слишком стара для чудес. Пора смириться с этим положением и двигаться дальше.
Она говорит так, будто обдумывает это уже долгое время, но я не понимаю, как можно так легко смириться с тем, что умрёшь. Смерть пугает меня. Мне казалось, все её боятся. Хотя, бабушка совсем не как все, и сейчас я понимаю это ещё лучше.
— Твоя жизнь ещё не закончилась, — мои слова пусты, потому что больше нет аргументов.
— Эм, я живу сама по себе, ем в одиночестве, каждый день говорю сама с собой.
— Я буду приходить чаще. Буду обедать с тобой, и ты сможешь говорить со мной, когда захочешь. Пожалуйста, я не готова отпустить тебя.
Я умоляю её передумать, но по глазам понимаю: она приняла окончательное решение.
— Ты должна начать свою собственную жизнь.
Я возражаю:
— У меня есть своя жизнь.
— Ты никогда не влюблялась, Эмма. Ты не понимаешь.
Когда до меня доходит смысл её слов, мне становится больно от того, что она говорит, но обдумав это, я осознаю, что она может быть права.
— Я хочу того, что было у вас с дедушкой, — говорю ей. — Это входит в список вещей, которые я должна сделать в своей жизни.
Она приподнимается на локтях, кажется, прикладывая все свои усилия:
— Эмма, послушай, — она говорит прямо, — у нас с дедушкой была любовь, это точно, но не та самая, которую некоторые ищут на протяжении всей жизни. Он был хорошим человеком – моим лучшим другом в течение многих лет – относился ко мне прекрасно, но иногда выходит так, что мы проводим всю жизнь не с тем человеком.
Смятение. Должно быть, это оно.
— Бабушка, тебе нужно отдохнуть.
Я встаю, чтобы взбить её подушку.
— Сядь обратно, Эмма, — требует она. Твердость её слов заставляет меня сделать то, что она говорит, — я пытаюсь сказать тебе кое-что важное, ты должна выслушать.
— Ладно, — произношу я.
Краем глаза я вижу доктора Бека, заходящего в палату, но бабушка продолжает:
— Осесть очень просто, Эмма. Тяжело выйти из зоны комфорта, давая шанс тому, что все вокруг считают неправильным.
Я не понимаю, о чём она.
Рука доктора Бека находит моё плечо:
— Как она себя чувствует?
Хочу сказать ему, что она говорит какую-то бессмыслицу, но по какой-то причине мне кажется, что именно я не могу найти в этом смысл:
— Она выглядит хорошо, — отвечаю тихо.
— Что же, Амелия, завтра мы установим кардиостимулятор, чтобы предотвратить возможные инсульты в будущем. Как вы настроены?
— Нет, я не хочу этих ваших модных технологий в своём теле.
— Бабуля, пожалуйста, — умоляю я.
— Нет, — снова говорит она, и в её голосе звучит такое упрямство, какого я никогда от неё не слышала.
