— Мы только друзья, Чарли. Иногда друзья должны расставаться, особенно те, кто вообще не должны дружить.
— Ты мне не друг, Амелия. — Из его голоса исчезла надломленность, и на смену ей пришел твердый решительный тон.
У меня перехватило дыхание, когда я осознала шокирующую правду, которую услышала. Я ошибочно полагала, что время, проведенное вместе, и помощь, которую Чарли мне оказывал, означают дружбу. Может быть, он просто стремился к святости, в то время как остальные ему подобные бежали к вратам ада. В любом случае, какими бы ни были его мотивы, Чарли всегда будет занимать место в моем сердце. Он давал надежду, что в мире, полном ненависти, еще осталась доброта.
— Я понимаю, — ответила ему.
— Нет, не понимаешь. — Он крепко сжал мои плечи, а его глаза полыхнули тьмой.
— Чарли, — прошептала я, пытаясь освободиться от его хватки. Мне следовало бы испугаться незнакомого взгляда его озерно-голубых глаз, но я никогда раньше не боялась Чарли. Я верила, что его агрессивные поступки не отражают его внутренний мир.
Мой мир перестал вращаться, когда от его недвусмысленного взгляда у меня перехватило дыхание. Я не могла понять, почему его грудь так яростно вздымается и опускается.
— Ты в порядке? — спросила я.
Он слабо кивнул, затем резко вдохнул и впился губами в мои губы. Мое сердце таяло, создавая густой туман в груди. Его губы были теплыми, мягкими и достаточно большими, чтобы поглотить мои. В блаженстве поцелуя я остро осознала, как ужасно от меня воняет и как неприятно пахнет изо рта, но постаралась отбросить эти мысли, так как он обхватил меня за спину и прижал к себе. Казалось, Чарли это не волновало, и в тот момент это значило для меня все. Мне нужен был воздух, но если бы я могла, то с радостью задохнулась бы в его губах и предпочла бы умереть так, а не иначе. Я бы с легкостью отдала свою последнюю секунду жизни за этот момент, который, как мне казалось, никогда не испытаю. Поцелуй Чарли застал меня врасплох, но я не хотела, чтобы он прекращался. Впервые за долгое время я снова почувствовала себя живой. Я не хотела, чтобы Чарли знал, но это был мой первый поцелуй, и мне было непонятно, как ему отвечать. Надеялась, что он не заметит моей неопытности, но, возможно, именно это и заинтриговало Чарли во мне.
Время словно бежало, так же, как и мои мысли. Как я могла не замечать, что Чарли испытывает ко мне такие чувства?
По всему телу пробежали мурашки, и я уверилась, что мои ноги уже не касаются земли, когда Чарли прикоснулся к моим щекам. Давление его губ ослабло, и он отстранился с еще большим трепетом в глазах, чем несколько минут назад.
Не зная, как реагировать, я сказала:
— Прости. От меня, наверное, так ужасно пахнет. Как ты мог захотеть меня поцеловать?
— Амелия, не будь смешной. Для меня все это не имеет значения. Кроме того, обстоятельства, в которых ты находишься, не зависят от тебя. Как это может повлиять на мои чувства к тебе? — спросил он. — Для всех остальных мы такие неправильные, но какое это имеет значение, когда в этом мире нет ничего правильного? Амелия, я... я люблю тебя. Я тебя люблю.
Я потеряла дар речи. Меня слишком удивило признание Чарли, и я пыталась понять, были ли те чувства, которые испытывала к нему, просто дружбой или чем-то большим. Может быть, я отрицала их, защищая свои чувства, потому что знала, что не смогу пережить еще одну потерю.
Но в тот же миг мои мысли изменились, как будто их переключили. Я сомневалась, реальность это или сон, но когда холодный воздух коснулся моих губ, поняла, все это происходит наяву.
— Я не оставлю тебя, — пообещала ему, не задумываясь. Чарли любил меня. Я больше не одна. Кто-то любил меня.
Его губы растянулись в улыбке, а глаза выразительно прищурились на фоне порозовевших щек.
— Чарли, я не могу сказать, что люблю тебя, ты бросишь меня, как и все остальные, кого когда-то любила, поэтому прости, но не могу произнести ответные слова, — поделилась я с ним, боясь сказать правду, что чувствую к нему. Я любила, и поэтому не могла повторить его слова.
Он не стал спорить.
— Мне все равно, любишь ли ты меня. Все равно, если ты любишь, но никогда не скажешь об этом, но мне нужно, чтобы ты знала, я люблю тебя и сделаю все возможное, чтобы защитить тебя.
Эмма
Я прижимаю руку к груди, чувствуя себя неловко оттого, что пришлось подглядывать за поцелуем, который должен был остаться в тайне.
— Бабушка, — говорю я задыхающимся шепотом.
— Знаешь, — произносит она, ничуть не смущаясь, — мне не с чем было сравнить этот поцелуй, но вот что я могу тебе сказать. Ничто и никогда и близко не стояло рядом с ним.
Бабушка смотрит сквозь меня, казалось, погрузившись в свои воспоминания. Ее нижняя губа коротко вздрагивает, прежде чем бабуля резко вдыхает и встряхивает головой.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
— Не говори глупостей, — отмахивается она. — Конечно, я в порядке.
— Послушай, ничего страшного, если это не так. Ты можешь рассказать мне все что угодно.
— Эмма Хилл, не смей так со мной разговаривать, — ругает она меня.
В палату заглядывает медсестра и поднимает распечатанные отчеты с кардиомонитора бабушки.
— Что здесь происходит, Амелия?
Бабушка не отвечает, и я снова встречаюсь с ее застывшим взглядом.
— Бабушка, что с тобой? — спрашиваю я, вставая со стула и укладывая ее дневник на свое место.
— Амелия, — произносит медсестра, на этот раз более строго. — Мне нужно, чтобы вы на минуту сосредоточились.
Различные странные звуковые сигналы на кардиомониторе бабушки свидетельствуют, что ее пульс нестабилен, но постепенно приходит в норму. Тут же появляется Джексон, и медсестра встречает его слегка паническим взглядом, в то время как бабуля нежно улыбается и бормочет:
— Чарли, где ты?
— Бабушка, Чарли здесь нет, — говорю я ей, но Джексон мягко кладет руку мне на плечо, не давая сказать больше ни слова.
— Эмма, дай ей успокоиться, хорошо? — просит меня врач.
Я не могу просто сидеть и позволить бабушке страдать, если это то, что сейчас происходит. Больно ли ей, когда она улыбается и зовет Чарли? Все это кажется мне странным.
— Чарли, почему ты не нашел меня? Ведь мы с тобой об этом договаривались.
В горле образуется комок, и я не уверена, что у меня хватит сил сидеть здесь, слушать ее бред и сохранять самообладание. Не зная, что еще сделать, я беру руку бабушки и прижимаю к своей щеке, надеясь, что она почувствует связь, и это заставит ее вернуться из того места, куда унесло ее сознание.
— Чарли! — ее голос строг и требователен, как будто он стоит здесь, игнорируя ее мольбы.
— Бабушка, — тихонько зову я ее.
— Эмма, — отвечает она тем же тоном, как будто пытается найти меня. — Его здесь нет. Почему его здесь нет? — из ее левого глаза катится слеза.
Я провожу рукой по ее щеке, пытаясь успокоить.
— Я не знаю, бабушка.
— Ты должна найти его, Эмма. Ты должна!
Я даже не знаю, мертв этот человек или жив. Если он жив, то я понятия не имею, где он сейчас обитает и как его найти. Он может быть в Германии или в Соединенных Штатах. Он может быть где угодно, если на то пошло. До этой недели она ни разу не назвала мне его фамилию.
— Амелия, Эмма подумает, что можно сделать, — говорит Джексон позади меня. Я поворачиваю голову и бросаю на Джексона вопросительный взгляд. Зачем он ей это говорит? Я не могу на это согласиться. Мне ничего не известно об этом человеке, кроме того, что они были друзьями и разделили поцелуй несколько десятилетий назад. Я не могу просто выследить его. Если он жив, то он уже пожилой человек, и у него наверняка где-то есть жена и семья. Невозможно поступить так, как говорит Джексон, лишь бы успокоить смятенные мысли бабушки.