Скорее из-за замешательства, чем из-за каких-то иных мотивов, но моему мозгу в данный момент на это плевать.
Он просто отключился нахрен. Ещё в тот момент, когда я почувствовал её вкус на своём языке.
— Игорь… Сергеевич. Мне кажется вы не в себе…
— Я тоже так думал. Но шар утверждает, что со мной всё в порядке.
— Что? — растерянно моргает Алиса, то и дело переводя взгляд с моего лица, на свои пальцы и обратно. — Какой шар?
— Стеклянный. С предсказаниями. Мне Лена подарила.
— Ах, Лена… Ну так может вы и пойдёте… к Лене?! — вот теперь уже она пытается вырвать руку.
Только поздно.
Что там говорил шар? Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть? Наверно так и есть. В любом случае, назад пути уже нет. Смотрю на Алисины полыхающие щёки. Выражение её лица в этот момент просто бесценно. Злость, стыд, растерянность. Всё вперемешку. Какой-то сумасшедший коктейль от которого меня торкает так, будто мне по венам пустили лошадиную дозу спирта, и градусы тут же ударили по мозгам, стерев к чёртовой матери все границы и барьеры.
— Игорь, пусти, я…
Не дав Алисе договорить, подхватываю её за талию, рывком усаживаю на стол и развожу колени, вклиниваясь между ними.
Краем бокового зрения улавливаю, как на пол снова сыпятся истории болезней и какая-то канцелярская хрень, но тут же забываю о них, как только касаюсь губами Алисиной шеи.
Её руки упираются мне в грудь и пытаются оттолкнуть. Она делает вдох и будто пытается что-то ещё сказать, но я не даю ей этого сделать, закрыв рот поцелуем.
Всё. Поздно тормозить. Да я и не могу больше. Стоп краны сорвало окончательно ещё на том моменте, когда я прочёл в дневнике Алисы сон с моим участием.
Треснувшие рёбра обжигает болью, но я тут же забываю о ней, когда проталкиваюсь языком ей в рот, и, чёрт возьми, шар однозначно был прав. Потому что я чувствую тотальное облегчение от того, что делаю, наконец, то, чего так сильно хотел всё это время. Сжимаю пальцы на её затылке, а второй рукой дёргаю на себя, сдвигая Алису на край стола так, что ей приходится обхватить меня за шею, чтобы сохранить равновесие.
Она не отвечает на мой поцелуй. И это выводит. Выводит настолько, что меня буквально колотит от желания содрать с неё нахрен всю одежду и одновременного страха сделать больно.
Крепче вжимаю Алису в своё тело. Обхватываю ладонями за щёки, задираю вверх её голову и утыкаюсь лбом в её лоб, заставляя смотреть мне в глаза.
— Нет у меня никого, — шепчу хриплым, почти срывающимся голосом. — Ни Лены, ни кого-то ещё, кроме тебя.
Алиса ничего не отвечает. Только шире распахивает глаза и дышать начинает ещё чаще. Я буквально физически ощущаю, как ошалело сейчас колотится её сердце. Чувствую сбивчивое дыхание на своём лице и понимаю, что сейчас сорвусь нахрен.
Никогда я не желал женщину так сильно, как сейчас. Настолько, что мне выкручивает мышцы.
Убираю одну руку от её лица, опускаю вниз и с лёгким нажимом веду по плечу, стягивая лямку платья. Целую чуть мягче, стараясь подтолкнуть к ответу, а не принудить.
В ответ слышу судорожный вздох.
На мгновение разрываю поцелуй и вглядываюсь в Алисино лицо.
Её щеки покраснели, а зрачки расширены настолько, что почти не видно радужки. Миниатюрная грудь тяжело и резко вздымается. Она смотрит на меня так, будто вообще не понимает, что происходит. И пальцами царапает мою шею, за которую всё ещё вынуждена держаться, чтобы не потерять равновесие.
Упираюсь лбом в её лоб и снова целую. Только теперь мягче.
Изо всех сил сгребая остатки мозга в кучу, поглаживаю пальцем кожу на её плече. Чуть скольжу под лямку белого лифчика и оттягиваю вниз.
Второй рукой протискиваюсь между нашими телами и сжимаю голое бедро.
Чувствую, как из её груди вырывается шумный выдох, проникает мне в лёгкие, и Алиса резко дёргает ногой, притупляя поцелуй.
— Игорь… не надо… мы в больнице… А если кто-то войдёт? — выдавливает, пытаясь отвернуть от меня лицо.
— Сейчас ночь и ты единственная дежурная медсестра на отделении. А все твои бабки с калоприёмниками и мочевыми катетерами давно спят, — хриплю, задевая губами её губы.
Спускаю платье ниже по её плечам, пока мне на открывается доступ к простому хлопковому лифчику, который я тоже оттягиваю вниз. Стараюсь действовать осторожно и плавно, чтобы не напугать Алису. Она вся дрожит и будто продолжает сомневаться.
Прохожусь поцелуями по груди, сжимаю её ладонями, вдыхаю запах кожи, от которого начинает припекать лёгкие.
Охренительно сладкая. Никакая конфета не сравнится…
Алиса чуть выгибается и судорожно выдыхает. Пальцами царапает мои руки. Затем удивлённо смотрит на меня, как будто поражается тому, что чувствует.
Я не прекращая целовать её грудь и шею, рукой пробираюсь между ног, пока не чувствую пальцами край трусов. По мозгам долбит заряд эндорфинов, когда я понимаю, что её бельё влажное.
Я растираю эту влагу о её бедро и снова скольжу вверх к белью.
Алиса пытается сжать ноги, но у неё не получается этого сделать, потому что я стою между ними.
Прикусив её за нижнюю губу, продолжаю водить по мокрому белью пальцами, чуть надавливая, замедляя и ускоряя темп.
По вискам шарахает от того, как Алиса реагирует на каждое моё движение. В её глазах столько всего, что меня сносит. И, чёрт возьми, если бы я не знал, что она беременна, то подумал бы, что таких ощущений она прежде не испытывала.
Мысль о том, что кто-то другой трогал её также, как я, вымораживает настолько, что хочется всю её кожу покрыть засосами, чтобы на ней остались только мои следы.
