Агнесска направляет меня. Ведёт к маленькой скрытой двери. Чтобы войти в уборную, мне приходится согнуться чуть-ли напополам. В помещение, куда мы вошли, темно, хоть глаз выколи. Запах затхлости и нечистот ударяет мне в нос и я с отвращением морщусь.
— Погодь, за свечой схожу. — бросает повитуха, прислоняет меня к холодной стене и покидает на пару секунд, затем возвращается. В её руках канделябр с тремя зажжёнными свечами. Свет от свечей позволяет мне осмотреться. Крохотная каморка без окон и какой либо мебели. Лишь посреди, стоит стул, похожий на трон, со встроенным ночным горшком.
О, Боги! Куда я попала? Хорошо хоть не ляпнула про унитаз... Пришлось бы долго выкручиваться. Ведь здесь о таком и не слышали.
Но, похоже, Агнесску ничуть не смущает ни зловонный запах, ни вонючий горшок. Она спокойно подводит меня к этому стулу, поднимает крышку с горшка и чуть отступает. Выжидательно смотрит на меня.
Сказать, что я в шоке, ничего не сказать. Мало того, что мне до жути противно садиться на этот стул, так, похоже, повитуха не собирается меня оставлять. Справлять нужду прямо при ней? Увольте...
— Вы можете идти. — произношу я и смериваю Анесску пристальным взглядом.
— Но... — Агнесска пытается возразить, но я перебиваю её.
— Идите! — упрямо повторяю. — Оставьте свечи и уходите. Дальше я справлюсь сама.
Женщина пожимает плечами, но уходит и закрывает за собой дверь.
Ещё раз осматриваю то место, что служит уборной. Взгляд останавливается на горшке.
Внутри меня противоречивые чувства. В любом другом случае я бы ни за что не села туда, но сейчас прям подпирает. Приходится наступить на своё эго и воспользоваться тем, что стоит передо мной.
Справив нужду, беру канделябр и держась за стену, медленно покидаю уборную.
Глава 4
Пока меня не было, повитуха уже перестелила постель. На полу, окровавленной горкой, лежат простыни, а рядом с ними валяется что-то похожее на клеёнку.
"Заботливые какие". — думаю я. Подстелили, чтобы баронесса в родах не испачкала кровать.
В этот момент в комнату входит Жакотт, в её руках большой деревянный ушат, над которым поднимается пар. Девушка ставит его на стол, берёт чистую простынь и разрывает её на куски.
Агнесска одобрительно кивает, берёт один из кусков, смачивает в воде и терпеливо ждёт, пока я подойду.
— Жакотт, сними с госпожи ночную рубашку. — приказывает она, как только я приближаюсь.
В комнате сыро и холодно. И как только Жакотт стягивает с меня ночную рубашку, кожа моментально покрывается густыми мурашками. Я зябко ежусь от сквозняка. За окном до сих пор творится что-то невообразимое. Ветер безумствует, проникает в каждую щель кладки замка.
— Потерпите госпожа. — слышу успокаивающий голос Агнесски. — Сейчас смоем кровь и сможете лечь обратно в постель.
Пока повитуха и Жакотт обтирают меня смоченными в воде тёплыми тряпками, я, насколько это возможно, пытаюсь рассмотреть тело, в котором я оказалась.
Первое, что бросается в глаза — это жуткая худоба: тощие ноги, на бёдрах видны торчащие кости, осиная талия, и, несмотря на недавние роды, впалый живот.
Второе... Всё тело баронессы было в кровоподтёках. И пусть, что на ногах, животе и бедрах, синяков было не особенно много, но факт этих синих отметин, служил подтверждением того, что барон действительно избивал свою собственную жену.
Даже не видя, не зная этого человека, я уже со страшной силой ненавижу этого монстра. Признаюсь, меня пугает скорая встреча с ним. Но, не смотря на это, терпеть новые издевательства, сносить побои от своего ненаглядного мужа, я не намерена. Я должна буду показать ему, что больше его не боюсь. Хотя бы ради Софии. Иначе, повторю судьбу баронессы и моя новая жизнь так же печально закончится.
Единственное, что радует меня — это налитая, высокая грудь и длинные, густые волосы, насыщенного цвета каштанов.
Жалко лица своего разглядеть не представлялось возможным. В комнате не было ни единого зеркала. Внезапно, я вспоминаю, что повитуха упоминала про какое-то зеркало.
— Агнесска? — зову её.
— Да, госпожа? — повитуха отвлекается от работы и выпрямляется.
— Ты говорила про зеркало. Можешь дать мне его?
— Отчего же не дать. — Агнесска откладывает тряпку и начинает копаться в своём тряпичном мешке.
Я с удовольствием отмечаю, что повитуху больше не настораживают мои странные просьбы. Она свыклась с мыслью, что я ничего не помню, а от этого веду себя не так как всегда. Значит и другие вскоре привыкнут.
Через минуту я уже держу в руках осколок от зеркала и с нескрываемым любопытством разглядываю лицо баронессы. Что ж увиденное не впечатляет, но всё же уродиной я не была. Правильной формы лицо, тонкие с изломом брови, усталые, но выразительные карие глаза, аккуратный прямой нос и чётко очерчённые пухлые губы. Вполне себе ничего. Вот если бы добавить блеска в глаза, немного припудрить мертвецки бледные щёки и слегка придать яркости синющим губам — была бы точно красотка.
А может, до встречи с бароном девушка была очень красива, но после женитьбы её красота стала никому не нужна? Получается, что жизнь, рядом с чудовищем, жестоко сломала её?
Интересно, кто я? Откуда родом и почему выбор барона пал именно на меня?
— Агнесска? — вновь зову я повитуху, желая как можно скорее расспросить девушку о своём прошлом.
— Слушаю вас, леди Катарина.
— Расскажи мне всё, что ты знаешь о прошлом баронессы.
Повитуха тяжело вздыхает и бросает тряпку в ушат.
— Достаточно. — Агнесска хлопает рукой по плечу Жокетт, останавливая её. — Госпожа чиста. Сходи, вылей воду.
Служанка покорно кивает, собирает грязные простыни с полу, зажимает их у себя под рукой, а другой, свободной рукой, берёт ушат, упирает его себе в бедро и аккуратно, стараясь не расплескать грязную воду, идёт к выходу.
