Агнесска словно ждёт, пока служанка уйдёт. Она неспеша доходит до сундука, достаёт из него чистую ночную рубашку, затем возвращается и надевает её на меня. Всё это она проделывает молча, а я не тороплю её. Знаю, как соберётся с мыслями, расскажет.
— Ох, леди Катарина. — начинает говорить повитуха, как только за служанкой закрывается дверь, — Вот подумайте. А оно вам надо? Честно скажу, жизнь ваша была нелёгкой, — Агнесска поправляет подушки, помогает мне лечь в кровать, а з-атем продолжает, — наполненная горечью, слезами и разочарованиями. Сейчас ваша память чиста. Вона как вы изменились. Словно прежней стали. Так зачем вспоминать всё то, что было до родов?
— Агнесска, прошу, мне очень нужно знать. — схватив повитуху за руку, начинаю настаивать на своём. — Я совсем ничего не помню. Но я должна знать: кто я, откуда, зачем вышла замуж за барона и почему моё тело в таком ужасающем состоянии...
Агнесска награждает меня печальным взглядом и искренней жалостью произносит:
— Раз вы настаиваете, леди Катарина, то я расскажу. Надеюсь у нас ещё есть время на разговоры. А чтобы попусту не болтать, давайте расчешем вам волос. — повитуха берёт со стола гребень, садится на краешек кровати и продолжает говорить. — Правда я не знаю всех подробностей вашей жизни, но то, что говорят за стенами замка, сейчас расскажу...
Глава 5
— Много лет утекло со времени вашего приезда в баронство. — начинает говорить повитуха, а сама, между тем, бережно проводит гребнем по моим спутанным волосам, — Всего и не вспомнишь. Помню, как по зиме барон привёз в замок почти околевшую девку. Откуда? Никто точно не знает. Крестьяне строили разные версии: кто-то говорил, что барон нашёл вас, замерзающую, посреди хозяйских угодьев, иные утверждали, что вы младшая дочка разорившегося графа из поместья Бартлен, а некоторые и вовсе твердят, что вы аж из самого городу. Но это всё слухи. Они до сих пор гуляют между крестьян.
— А барон? Что говорил барон? Ведь он должен был представить меня. Хотя бы слугам.
— А барону нет дела до пустой болтовни. — повитуха горько усмехается. — Он просто заявил, что женился и отныне вы их госпожа. В то время барон был просто очарован вами. Глаза его горели, и он во всём старался угодить вам.
Очарован он был. Как же! С трудом верится в это...
— Какой я была? — от любопытства я двигаюсь немного вперёд.
— Красааавицей. — с улыбкой тянет Агнесска. — Я была в замке, когда вас привезли. Принимала роды у одной из служанок. Я в числе первых увидела вас. В замок вошла молодая, пышущая здоровьем круглолицая дева с густой гривой волос. Ваш взгляд сиял, а ну губах играла лёгкая полуулыбка...
"Мда... На замерзающую мало похожа". Но, выходит, я всё же была права, когда думала, что женитьба с бароном кардинально изменила меня.
Но, если верить словам повитухи, я была очень красивой, здоровой, молодой, а барон был влюблён в меня. Так почему же он так переменился? Почему возненавидел свою жену?
— Агнесска, вот ты говоришь, что у барона горели глаза при виде своей жены. А синяки? Неужели я сама себе их нанесла?
— Не тараторь! — Агнесска хмурится. — Сейчас и до этого дойдём. Ну так вот... — женщина замолкает на пару секунд, собирается с мыслями, затем продолжает. — В первый год вашей совместной жизни барон души не чаял в жене. Пылинки сдувал. Но вскоре слуги заметили, что барон стал мрачнеть. Он больше не проводил время рядом с женой, только ночами исправно исполнял супружеский долг. Прошло ещё несколько зим. Барон и вовсе стал зол, как собака. Срывался на всех. В том числе и на баронессе. В замок стало приезжать бесчисленное количество лекарей. Они на долгое время, вместе с бароном и госпожой, запирались в господских покоях. А что они там делали и кого лечили, этого рассказать не могу. Знаю одно, после этих приездов баронесса стала сдавать. Взгляд её стал опечаленным, лицо осунулось и она стала худеть. Однажды, повариха сболтнула, что барон приказал ограничить супругу в еде.
— Ограничить в еде? — снова не выдержав, с возмущением вскрикиваю. — Ему что, еды было жалко для собственной жены?
— Сначала я, как и ты, не понимала поведения барона, но вскоре всё выяснилось. В один из дней барон лично призвал меня. Расспрашивал по каким причинам женщина не может понести. Тогда — то всё стало по своим местам. Барон очень сильно хотел наследника, но прошло столько лет, а баронесса до сих пор не смогла понести. Барон бесновался. Кричал, что ему подсунули пустышку. Больную. Не способную даже родить. Но развестись он не мог, а бастарды ему не нужны. Тогда он стал вымещать всю свою злобу на баронессе. Начал жестоко избивать её, а на все мольбы девушки отвечал, что таких как она нужно воспитывать. Баронесса таяла на глазах. Из красивой, здоровой девушки, она превратилась в безмолвное существо. Она больше не имела права голоса и покорно сносила все издевательства.
— Вот же урод! — говорю, не подумав, а когда приходит понимание, что прошлая баронесса никогда б так не выругалась, со страхом смотрю на повитуху.
Вижу, как Агнесска изумлённо округляет глаза и спешно, добавляю:
— Но ведь баронессе удалось понести! А судя по синяками барон всё равно продолжал её избивать. Почему?
Моя задумка, отвлечь Агнесску от необдуманного ругательства с моей стороны, проходит успешно. Лицо повитухи вновь приобретает привычное выражение, и я с облегчением выдыхаю и напоминаю себе, что впредь нужно следить за языком и держать эмоции под контролем.
— Почему продолжал избивать? — задумчиво переспрашивает повитуха и глядит так, словно сквозь меня. — Возможно, привык? Разлюбил? Возненавидел за столько пустых прожитых лет? — спрашивает она, скорее у самой себя, нежели у меня. А я понимаю, что больше ничего мне не расскажет и повитуха подтверждает мои догадки. — Не было меня в замке в то время. Уезжала я в город к сестре. Дочка у неё сильно болела, вот и пришлось задержаться. Целый год прожила там. А когда вернулась обратно, меня уже поджидали. Слуга барона приказал незамедлительно явиться в замок и сообщил, что у баронессы начались роды... Роды были тяжёлые. Очень. Двое суток мучилась госпожа, но вконец родила. Узнав, что вместо сына на свет появилась дочь, баронесса взмолилась о смерти. Боялась, что барон не простит. Зашибёт... — Агнесска смерила меня тяжёлым взглядом. — А я ведь действительно думала, что Господь прибрал бедную девушку. Оставил только что родившуюся девочку сиротинушкой. Взмолилась за вас! И всевышний услышал. Вернул вас к жизни. Да не старую, а обновлённую. Вон, как вы говорить стали. Как настоящая госпожа! Глаза горят. Видно, что жить хотите...
Глава 6
— Хочу. — качаю головой, словно болванчик. — Очень хочу! У меня теперь есть ради чего жить. Мне дочь нужно растить.
— Правильно мыслишь. — поддакивает повитуха. — Главное теперь — это сообщить барону о дочери. Вам, леди Катарина, придётся как-то пережить ту бурю, что последует после.
— Это верно... — вздыхаю.
Мысли испуганно мечутся. На душе тяжело. Даже не представляю, как буду противостоять гневу барона. Я ведь ещё двигаться то с трудом могу. Сумею ли дать отпор?
Слышу стук в дверь и испуганно вздрагиваю. Неужели барон? Хотя тут же понимаю, что он то уж точно не станет стучаться.
— Войдите. — произношу, а сердце всё равно трепещет от страха.
В комнату входит Мари. В её руках круглый деревянный поднос, на котором стоит жестяная четырёхугольная миска. За её спиной я вижу Жакотт.
Когда Мари подходит к кровати, повитуха встаёт и забирает поднос из рук девушки.
— А вот и бульон. — довольно произносит Агнесска и аккуратно ставит мне его на колени. — Поешьте, леди Катарина. Вам нужно восстановить силы.
Смотрю в бульон и едва сдерживаю себя, чтобы не швырнуть эту тарелку об стену.
Повариха расстаралась на славу. Сразу видно, "заботится" о своей госпоже.
Беру ложку и мешаю похлёбку. Куринным бульоном — это трудно назвать. В миске мутная жижа, в которой я с трудом нахожу едва заметные полупрозрачные ворсинки от мяса. Запах этого варева не внушает доверия, а порция и вовсе, как для котёнка.
В который раз утверждаюсь в скотском отношении барона к жене. На таких харчах не то что нельзя потолстеть, богу бы душу не отдать раньше времени.
В то же время, я понимаю, что повитуха права. Хочется мне того или нет, а есть нужно. Необходимо как можно скорее вернуть себе силы и встать на ноги. Не то... не то нам с малышкой Софией не сдобровать.
Стараюсь не дышать, пока спешно хлебаю "бульон". Жевать там нечего. Просто закидываю похлёбку в рот и глотаю. Спустя пару минут миска пуста, а я чувствую себя так, словно совершила немыслимый подвиг. Справилась.
Агнесска одобрительно кивает, забирает поднос и отдаёт его Мари. Девушка не уходит, она встаёт рядом с Жакотт и опускает глаза в пол. Но я то вижу, что они, обе, исподтишка с любопытством поглядывают на меня.
