— Я на месте, — сообщил он, удивляясь твердости собственного голоса. На лбу выступил пот, «грязная сестра» вытерла его. Постепенно обнажались органы, и наконец на виду оказался аппендикс.
Фингал выдохнул и только тут понял, что до сих пор работал, затаив дыхание. Что он чувствовал в эту минуту? Облегчение? Да, скорее всего.
Зажимом он зафиксировал часть органа, которую предстояло иссечь, затем отделил ее скальпелем. Гарри поднял больной орган и бросил его вместе со щипцами в лоток из нержавеющей стали.
Фингал услышал лязг металла о металл. Его торжество оказалось кратким — доктор Каллахан ехидно осведомился:
— Долго вам еще? Мистер Киннир за это время успел бы провести три операции. Я начинаю снижать дозу хлороформа.
— Закончу я сам, — решил Гарри. — Так будет быстрее.
— Хорошо. — Фингал был благодарен хирургу за помощь. От облегчения ему хотелось смеяться, он вздрогнул, услышав аплодисменты с галереи, вскинул голову и увидел, что трое его друзей дружно хлопают в ладоши.
— Отличная работа, Фингал, — объявил Чарли Грир.
— Нам наплевать, что ты превратился в аскета, — добавил Кроми. — Сегодня дежурят Хильда и Фицпатрик, а мы идем в «Дэви Бернс», так что первые пинты с тебя.
— Придется разочаровать вас, ребята, — отозвался Фингал, — но меня ждет работа. Или вы забыли, что в декабре я снова сдаю первую часть экзамена? Увидимся завтра на обходе.
Стук в дверь застал Фингала в тот момент, когда он только уселся за стол в предназначенной для студентов комнате в здании больницы сэра Патрика Дана. Кого еще принесло?
— Входите, — рявкнул он, мысленно добавив: «И убирайтесь поскорее, кем бы вы ни были». Ему предстояло прочитать еще двадцать шесть страниц, посвященных раку легких.
В щель просунул голову Боб Бересфорд.
— Как дела у великого Лоусона Тейта?
— Какого еще Лоусона Тейта? — Фингал нахмурился.
— Так звали шотландского хирурга, который в 1880 году впервые вырезал аппендицит, — сообщил Кроми, оттирая Боба.
— Нам нужна твоя помощь, — перебил его Боб. — Ты же никогда не отказывался протянуть руку друзьям, — в двух плотных пакетах из коричневой бумаги, которые он водрузил на стол Фингала, что-то звякнуло. — Мы только что из «Дэви Бернса». — Боб достал из пакета бутылку «Гиннесса». — Или ты думал, что мы уйдем смаковать лучшее произведение мистера Гиннесса, а про тебя забудем?
— Вы неисправимы! — Фингал рассмеялся. — Ладно уж, заходите. Стаканы в общей кухне.
— Уже нет. — Чарли с видом фокусника извлек откуда-то стаканы. — Наливай, Боб.
Кроми и Чарли вдвоем еле втиснулись на двухместный диванчик. Боб звучно хлопнул пробкой, открывая бутылку, и наполнил стаканы.
— Мы собрались здесь, — заговорил он, — чтобы выпить за тебя, Фингал. Верно, друзья?
— А то! — подтвердил Чарли. Он встал, подошел к камину и уставился на ряд почтовых открыток. Прищурившись, он некоторое время разглядывал их, потом объявил: — А ведь это Парфенон в афинском Акрополе. А здесь — египетские пирамиды.
— От родителей, — объяснил Фингал. — В этом году они путешествуют.
Чарли присвистнул.
— Счастливцы!
Фингал уловил на лице Боба сочувствие. Из всех друзей только Боб знал правду о болезни отца.
Фингал продолжал:
— В августе они отправились в большое турне. Решили перезимовать там, где потеплее.
— Предупреди их, чтобы в Италию ни ногой, — посоветовал Кроми. — Муссолини фашист, он мечтает о мировом господстве.
— Хватит уже болтовни о том, как плох сей мир, — вмешался Боб. — Сегодня я хочу просто выпить стаканчик вместе с нашим другом Фингалом О’Рейли, чтобы он хоть ненадолго забыл о предстоящих экзаменах. — Он передал стакан с «Гиннессом» Кроми.
Кроми поднял стакан.
— За сноровистые хирургические пальцы Фингала!
— А ты не думал стать хирургом, Фингал? — спросил Боб.
— Я не прочь, — признался тот. — Поживем — увидим.
— Всем нам довольно скоро предстоит делать выбор, — напомнил Боб.
Звучит многообещающе, отметил Фингал. В кои-то веки Боб причислил ко всем самого себя.
Кроми указал на Фингала.
— Выпьем за его будущую успешную сдачу первой части выпускного экзамена! — Он сделал широкий взмах рукой и торжественно провозгласил: — И за нас четверых!
Фингал в очередной раз подумал, как ему повезло иметь таких сильных духом, несгибаемых друзей. Он поднял свой стакан:
— За это я обязательно выпью.
