— В клиническом состоянии Донала нет изменений?

— У меня здесь его карточка, — сообщила медсестра и протянула ее О’Рейли. Пульс замедлился, давление стабильное, частота дыхания снизилась. Неплохо. О’Рейли надеялся, что сознание Донала вскоре прояснится.

— Когда они вернутся, сестра? — спросил он.

— Минут через двадцать. Или через полчаса.

— Можно подождать их здесь?

Она указала на скамью.

— Присаживайтесь. Приготовить вам чаю?

Он заулыбался. Чай. В Ольстере его предлагают, как решение любых проблем — от спустившейся петли на чулке до ядерной войны.

— Будьте так добры, — попросил он.

— Сейчас вернусь. — Медсестра поднялась и направилась на кухню. О’Рейли взглянул на часы: десять минут одиннадцатого.

Пружины узкой кровати скрипнули, Фингал откинул одеяло. Сначала — принять душ, потом одеться — и сразу в гости к родителям. Желудок заурчал в предвкушении плотного ирландского завтрака, приготовленного мамой.

Выходя из парадной двери дома номер 23а по Вестленд-роу, в одной из комнат которого, скудно обставленной холостяцкой берлоге, он и обитал, О’Рейли остановился, чтобы приподнять шляпу перед памятной доской на стене соседнего дома. 21 ноября здесь родился Оскар Фингал О’Флаэрти Уиллс Уайльд. А молодой отец дал его имена за вычетом «О» и апострофа своему второму сыну.

Если повезет, отца он дома не застанет. По субботам у него обычно консультации. Отношения с отцом стали ледяными еще в двадцать седьмом году, когда Фингал объявил, что уходит в плавание. С годами они немного оттаяли, но всего на один-два градуса. Проведать маму Фингал заходил регулярно, а с отцом они общались вежливо и отчужденно.

— Прошу прощения, сэр… — На дорожке стоял невысокий мужчина в армейских ботинках без шнурков, обтрепанных брюках, грязной рубашке без воротничка и заношенном плаще. Слева на груди у него позвякивали две бронзовые медали. Правый рукав был зашпилен, а рука в нем ампутирована чуть ниже локтя.

Осунувшееся лицо незнакомца покрывал слой копоти, и Фингал заметил, что под его пожелтевшими от табака усами не хватает двух передних верхних зубов.

— Сэр, у вас не найдется пенни — бедному старому солдату побаловать себя чашкой чаю холодным утром? — И он протянул левую руку ладонью вверх.

Бедолага, мысленно посочувствовал ему Фингал. В кварталах Дублина, где жилье сдают внаем, больше нищих, чем в трущобах Бомбея. И самые жалкие из этих попрошаек — бывшие раненые солдаты, участники Англо-бурской или мировой войн. Им не хватает на жизнь скудной пенсии, назначенной прежними хозяевами империи, а соотечественники презирают их за то, что они сражались в британской армии.

Фингал порылся в кармане брюк.

— Вот, — сказал он, — держи флорин. Купи себе хороший завтрак.

Нищий изумленно вытаращил глаза.

— О-о, благодарствую, ваша честь! — Он вытянулся как по струнке и отдал честь левой рукой. — Тысячу раз спасибо, сэр!

— Я сказал «завтрак», а не выпивку.

Нищий уже улепетывал в сторону Либертис, где дешевого портера и самогона хоть залейся. Ладно уж, сказал себе Фингал, что плохого, если бедняга согреется и утешится хоть на пару часов?

— Вот ваш чай, доктор О’Рейли. — Медсестра поставила на стол маленький поднос. — Что вам добавить в него?

— Молока и сахару, пожалуйста.

Медсестра подала ему чашку.

— К сожалению, мне придется вас оставить, — сообщила она. — Пора делать обход.

— Так приступайте. Нет известий от мистера Гупты?

— Пока нет, но ждать осталось уже недолго, — успокоила его медсестра и отошла.

О’Рейли вспомнил, что его мать всегда разливала чай сама. А благодаря кухарке завтрак в доме на Лансдаун-роуд всегда был отменным.

Фингал поднялся на крыльцо, мимоходом полюбовавшись диким виноградом, прильнувшим к красной кирпичной стене дома. Постучав в дверь медным молотком, Фингал услышал лязг ключей.

— Мастер Фингал! — Дверь отперла горничная Бриджит в черном платье, белом переднике и плиссированной наколке на седых волосах.

Она провела его в гостиную. В эркере, в уютном кресле с высокой спинкой, устроилась мать Фингала. Отвлекшись от утреннего номера «Айриш таймс», она улыбнулась:

— Фингал, как я рада тебя видеть! Хочешь что-нибудь особенное на завтрак, сынок?

— Что-нибудь легкое, пожалуй, — попросил он. — Овсянку. Будьте добры, Бриджит, еще пару ломтиков бекона и два яйца. Немного кровяной колбасы и помидор. И может, пару почек? И баранью отбивную?

— Пожалуйста, передайте кухарке, — обратилась его мать к Бриджит.

— Вы, сэр, всегда умели опустошить сковородку, это уж как пить дать, — заявила Бриджит и вышла.

— Отец дома? — спросил Фингал.

— У него консультация.

Фингал испустил вздох облегчения.

— Как он?

Помедлив, мать ответила:

— В целом — как всегда. Разве что быстрее устает. — Она указала на соседнее кресло. — Присядь. Жаль, что твоего брата мы видим гораздо реже. Правда, в наших краях он бывает — проезжает мимо на машине. Он встречается с Джин Нили. — Она засмеялась. — А для нас, старых развалин, у него не находится времени.

Фингал сел.

— От Портаферри на машине часа три езды.

— Я помню, — кивнула мать. — Ему нравится быть юристом.

— Он всегда знал, кем хочет стать, — согласился Фингал.

Мать коснулась его колена.

— Оба моих мальчика знали.

— И моя мечта сбылась — благодаря тебе, мама, и Ларсу. Ты даже не представляешь себе, как я счастлив.