– Ну что вы! – сказала она. – Как раз наоборот.

И было видно, что она говорит правду. Больше они не разговаривали, и теперь Алимушкина говорила с соседом слева. А Ключарев опять вспомнил ту свою мысль. Он думал так: если бы мне и впрямь везло за счет Алимушкина, его жена сегодня бы положила на меня глаз.

Случай удобный. Но она положила глаз на Колю Крымова. К сожалению.

Он ушел с вечеринки несколько подвыпившим и несколько потерянным. Настроение

было ни то ни се. Он думал о том, что скажет теперь жене – он ведь не предупредил ее, что

задержится. Он вытащил бумажку с адресом Алимушкина – это было близко – и… поехал к

нему, чтобы иметь хоть какое-то оправдание. Алимушкин спал. Было начало ночи. Приезд, разумеется, был странен, и Ключарев не знал, о чем говорить.

– Спишь?.. А люди говорят – погибаешь, – сказал он как бы даже с укором.

Алимушкин молчал, он стоял совершенно заспанный. Он зевнул. Ключарев почувствовал некоторую неловкость и перешел на «вы»:

– Вы меня, надеюсь, помните. Мы ведь знакомы. В библиотеке виделись. И однажды в

компании сидели.

Алимушкин кивнул:

– Я вспомнил.

Он был совсем сонный. Спохватившись, он добавил:

– Может, чайку?

– Нет. Я на миг. – Ключарев ответил улыбаясь. Он улыбался как можно дружелюбнее. –

Какой там чай. Я и без чая полон по самые уши.

После этого Ключарев ушел.

Когда дома жена стала упрекать, что от него слишком уж несет спиртным, Ключарев

рассердился:

– Ну, знаешь! Разве не ты сама меня посылала – разузнай да разузнай?.. Дался мне этот

Алимушкин!.. Из-за него я два часа торчал у Коли Крымова (Ключарев более или менее гибко

расположил факты), а потом еще пришлось ехать к Алимушкину – малый оказался жив и

здоров. В пол-лица румянец. И спит как сурок.

44

В. С. Маканин. «Долгожители (сборник)»

Ключарев шел по коридору, он отключился от работы на минуту, или на две, или даже на

десять минут; он считал, что от этого свежеют мозги, и потому шел легким и звонким шагом.

Он проходил мимо дверей большого и хорошо обставленного кабинета – и как раз у дверей

стояли сам и зам. Директор НИИ держал шляпу в руках. Зам был чем-то обозлен и что-то

доказывал. А директор посмеивался.

Зам случайно скользнул взглядом по проходящему мимо. И сказал:

– Вот вам Ключарев – и способный, и трудолюбивый, и кандидат наук. А вы все еще

держите его в научных сотрудниках.

– Может, это вы его держите, – парировал директор. Он посмеивался.

– Я?

– Конечно, вы, – посмеивался директор.

Ключарев встал в шаге от них. Он не навязывался. Он, в общем, шел своим путем. Однако

уйти или пройти мимо, когда о тебе говорят вслух и на тебя смотрят, было как-то неудобно.

– Не надо спорить, – сказал он им сдержанно и негромко. – Это я сам себя держу.

Те заулыбались. Им понравилось, что он не навязывается. Директор сказал:

– Я спешу. Ей-богу, я очень спешу, – и пошел к выходу.

Зам догонял его и говорил:

– Ключарева давно пора сделать начальником отдела.

– Ну и сделайте, – отвечал директор.

Часом позже – и это никак не было связано с разговором директора и его зама, это

было совсем с другой стороны – Ключарев узнал, что его статья принята журналом и вскоре

будет опубликована. А дома вечером жена вновь сказала: «Звонила подруга. Есть новость», – и

новость эта состояла в том, что беднягу Алимушкина бросила жена. Она совсем ушла от него.

Разменяла квартиру. Воспользовавшись тем, что Алимушкин погибает («Он совершенно без-волен! Он все время как заспанный!»), красавица выменяла себе милую однокомнатную квар-тирку, а полуспящего Алимушкина загнала в какую-то сырую комнатушку. Там он и живет.