Мешки под ее глазами могли бы вместить багаж за две недели. Ее ногти обкусаны до кончиков.

— Ты думаешь, я не могу себя контролировать? — нижняя губа Реми дрожит, и она несколько раз моргает.

Я подхожу ближе.

Она прикусывает краешек губы, нервно теребя пальцами обтрепанные нити на джинсах. Она изо всех сил старается казаться сильной, но дрожит, как крольчонок, как только я подхожу ближе.

Я наклоняюсь и смотрю прямо ей в лицо, наши носы в дюйме друг от друга.

— Я знаю, ты не можешь себя контролировать.

Я хватаю ее за затылок и засовываю руку ей под джинсы, засовываю средний палец внутрь нее и цепляюсь там, сжимая ладонью ее киску.

Реми задыхается, хватая меня за руку обеими руками.

Моя рука, как седло, практически приподнимает ее, весь ее вес приходится на клитор, прижатый к моей ладони, мой средний палец глубоко проникает в нее. Когда я двигаю пальцем на миллиметр, пальцы Реми впиваются в мой бицепс, и она стонет.

— Ты гребаный бардак, — шепчу я ей на ухо. — Хаос, ошибки, пропущенные сроки... Разве это не правда?

Ее широко раскрытые глаза, обрамленные черными ресницами, смотрят в мои. Ее брови густые и темные, сведенные вместе в шоке и ярости.

— Ты не контролируешь себя, и ты понятия не имеешь, насколько сильно, потому что ты закрываешь глаза каждый раз, когда это пугает тебя...

Мои губы жужжат возле ее уха, а пальцы прижимаются к ее мягкой, влажной киске, отыскивая самые набухшие, чувствительные места.

Я нахожу твердый бугорок ее клитора, и кончик моего указательного пальца касается металлического кольца, проходящего через его основание. Я никогда не был тверже.

По крайней мере, я так думаю, пока не касаюсь кончиком пальца этого маленького колечка, и Реми издает глубокий, дрожащий стон, как будто я коснулся глубины ее души. Мой член набухает, как воздушный шарик, надутый до предела.

Я целую ее в рот, втягивая ее пухлые губки в свои.

Ее дыхание вырывается прерывистыми вздохами каждый раз, когда я слегка шевелю этим маленьким колечком. Даже если я просто прижимаю его к ее клитору, ее глаза закрываются, и она стонет, как животное.

Это вызывает сильное привыкание.

На самом деле, я не знаю, смогу ли я когда-нибудь от этого избавиться…

Я вдавливаю свой средний палец глубоко в нее и приподнимаю ее практически на цыпочки, заставляя вскрикнуть и прижаться к моей руке, прижавшись щекой к моему бицепсу.

Я хватаю ее за волосы и оттягиваю ее голову назад, чтобы она посмотрела мне в глаза.

— Кто сейчас контролирует ситуацию?

— Я… Это ты! — кричит она, когда я слегка отвожу руку назад и вместо этого засовываю два пальца. — Ты! Ты! О боже, ты!

Я двигаю средним и указательным пальцами туда-сюда, наблюдая, как трепещут ее глаза. Тыльной стороной ладони я растираю ее клитор, как ступку с пестиком. Ритм обдуманный и неумолимый. Ее киска смягчается, ее влага стекает по моей руке. Она закрывает глаза, откидывая голову назад.

— Нет! — я огрызаюсь. Я разворачиваю ее, кладу ее ладони плашмя на каминную полку, заставляя повернуться лицом к зеркалу, висящему над пустым камином. — Открой глаза — посмотри на себя.

Я держу ее так, что ее спина прижимается к моей груди, моя рука обхватывает ее тело, другая моя рука скользит вниз по передней части ее джинсов, яростно очерчивая круги на ее клиторе. Ее скользкая влажность возмутительна, она похожа на тропический лес.

— Посмотри на себя, — шиплю я ей на ухо. — Посмотри на свое лицо. Посмотри, как сильно тебе это нравится...

Ее голова откидывается на мое плечо, ее глаза остекленели, щеки раскраснелись. Ее бедра прижимаются к моей руке, ее мягкий, набухший клитор скользит по моим пальцам.

Я просовываю руку ей под рубашку и хватаю за сосок. Медленно я начинаю теребить, в то время как ее клитор сильно трется о мою ладонь.

— Смотри... Смотри!

Ее сине-зеленые глаза находят своих близнецов в запотевшем серебряном зеркале. Она смотрит на себя, потрясенная и ошеломленная. Ее лицо раскраснелось, волосы прилипли к щекам. Она протягивает руку, чтобы дотронуться до собственных припухших губ, и вздрагивает.

Я тру и тру, моя ладонь — место тающего жара и влажности, которая удерживает ее на месте, ее ноги покачиваются, костяшки пальцев на каминной полке побелели.

Я тру ее киску и тереблю соски, моя рука двигается взад и вперед между ее грудями, пощипывая. Ее колени подгибаются после каждой волны дрожи, но я удерживаю ее в вертикальном положении, прижав к своей груди. Я заставляю ее следить за своим лицом, чтобы она не упустила момент своего удовольствия.

— Ты думала, тебе это понравилось? Посмотри на себя... ты делаешь...

Я двигаю пальцами туда-сюда, влажные шлепающие звуки — насмешка над ее всхлипами и стонами, доказательство того, каково это на самом деле…

Но ее лицо — самое верное доказательство из всех, и я заставляю ее взглянуть на него — ее глаза остекленели от вожделения, рот открыт, она тяжело дышит, густые черные брови сведены вместе, не от боли или страха, а умоляя о большем…

— Скажи мне остановиться... — я рычу ей на ухо. — Скажи мне, что тебе это не нравится.

Она не может.

Она не будет.

— Я остановлюсь прямо сейчас... Просто скажи «красный».

Ее глаза находят мои в нашем общем отражении. Она приоткрывает губы, как будто собирается заговорить, но вместо этого сжимает их вместе, ее киска сжимается вокруг моих пальцев, когда накатывает еще одна волна.

— Ты когда-нибудь видела такую жадную маленькую шлюшку? Сколько раз ты собираешься кончить?

Она смотрит на себя широко раскрытыми глазами, в то время как удовольствие заставляет ее вращаться снова и снова. Я растираю ее насквозь промокшую плоть и просовываю пальцы внутрь нее.

— О, боже… Иисусе! — кричит она, сгибая колени, выгибаясь всем телом.

Я прижимаю ее спину к своей груди, крепко сцепив пальцы. Я проникаю в ее киску, моя ладонь шлепает по ее клитору. Ее маленький клитор напрягся, и я чувствую, как он упирается в мою ладонь, красный, набухший, пронзенный тонким серебряным кольцом…

— Ты еще не закончила, ты можешь кончить сильнее... Да, ты можешь…посмотри на себя...

Вместо этого ее глаза встречаются с моими в зеркале — ее широко раскрытые глаза блестят от слез на раскрасневшемся лице. Она просит, умоляет, губы беззвучно шевелятся.

У меня нет пощады. Не для нее, не тогда, когда я вижу, чего она на самом деле хочет.

— Кончи для меня, — приказываю я.

Она накрывает мою руку своей и сильно прижимает ее к своему клитору, ее бедра сжимаются, когда она поворачивается и смотрит прямо мне в глаза. Все ее тело бьется в конвульсиях, по-змеиному обвиваясь вокруг моей руки, ее ноги скрещены, а моя ладонь крепко прижата к ее влагалищу.