— Почему она продолжает приходить? — жалуется Джуд. — Достаточно того, что другой всегда здесь.

— Из-за другого у нас чуть свет не погас, — напоминаю я ему. — И разве ты не должен радоваться, что у меня наконец-то есть друг? Разве не ты придирался ко мне по этому поводу буквально на днях?

— Я сожалею об этом, — Джуд хмурится. — Она тормозит тебя, придирается к тебе, пока ты пытаешься работать.

— Это даже неправда! Она помогла мне покрасить весь бальный зал.

Я бросаю на Джуда многозначительный взгляд, потому что он еще даже не закончил мастер-класс.

Джуд невосприимчив к взглядам, как и к большинству слов, которые слетают с моих губ.

— Она даже не настолько хорошо готовит.

— Тебе следует давать ей уроки: сто различных блюд, приготовленных в основном из арахисового масла.

— Кулинария для плебеев, — Джуд взъерошивает волосы.

— Не говори как один из тех идиотов из твоей старой школы.

— Я один из этих идиотов, — угрюмо говорит Джуд. — Или я им был.

— Ты мог бы быть идиотом из Гарварда — твои оценки достаточно высоки.

— Опять это.

— Да, это. Если бы ты просто…

Но Джуд уже выходит через заднюю дверь, спасаясь от моего нытья.

Остаток дня проходит медленно. Я все еще работаю в бальном зале, полирую паркетные полы. К счастью, мне не пришлось заменять их полностью, просто отшлифовать с точностью до дюйма и повторно прокрасить.

Я слышу, как Том наверху меняет проводку в роскошных старинных люстрах. Он был на удивление подавлен с тех пор, как брат Дейна придушил его до потери сознания. Но я думаю, к нему возвращается самообладание, потому что последние два дня он изо всех сил настаивал, чтобы пригласить меня на ужин.

Я сказала ему «нет» первые три раза, но теперь я смотрю на пустой экран своего телефона, испытывая настоящее разочарование. Дейн все еще не ответил на мое последнее сообщение.

Итак, когда десять минут спустя Том входит в бальный зал, потный, грязный и ухмыляющийся, чтобы сказать мне, что он почти закончил, я говорю безрассудно и немного злобно:

— Это нужно отпраздновать.

— Черт возьми, да, это так... Ты наконец позволишь мне угостить тебя пиццей?

— Думаю, я должна угостить тебя одной.

— Не буду с этим спорить. Я заеду домой и приму душ, а потом заеду за тобой.

— Отлично, — уже сожалея об этом, я одариваю его тошнотворной улыбкой в ответ.

Я ничего не должна Дейну. У нас нет отношений, и это действительно чертовски ранит мои чувства, что он не разговаривал со мной после нашего невероятного свидания на целый день и перепихона на пляже.

С другой стороны, это дерьмово — позволять Тому сводить меня куда-нибудь, просто чтобы я почувствовала себя лучше.

Но теперь я застряла. Блять.

Единственное, что меня подбадривает — это прогресс, которого я добиваюсь по дому. Я работаю с того момента, как просыпаюсь, и до тех пор, пока не заваливаюсь в постель, иногда настолько вымотанная, что почти засыпаю в душе.

Либо я слишком устала, чтобы это слышать, либо призрачный пианист отсутствовал так же, как и Дейн. Я мирно спала всю неделю.

* * *

Я встречаюсь с Томом на фабрике Slice, которая внутри выглядит приятно индустриально, с голыми кирпичными стенами и блестящими медными трубами.

— Раньше это была шоколадная фабрика, — рассказывает мне Том. — Семья Арчер была шоколатье.

— Арчер — это Олдос и Эми Арчер?

— Правильно — они семья основателей.

— Я думала, семьи основателей были богатыми?

— Арчеры были богатыми, пока кто-то не отравил партию их мятных трюфелей. Восемь человек погибли, и компания была разорена. Они так и не узнали, кто это сделал. Некоторые люди думали, что это, должно быть, был недовольный сотрудник, но у Эммы другая теория.

Держу пари, что так оно и есть.

— Расскажи мне, — говорю я, запихивая сырные хлебные палочки так быстро, как только могу. Их количество не ограничено, а я сегодня еще ничего не ела, потому что у нас закончились продукты.

Том рад услужить теперь, когда я заинтересовалась им.

— Ну, старина Арчер, это был их дедушка, он был, пожалуй, самым подлым человеком в городе. У него было шестнадцать детей, и он работал с каждым из них на фабрике, как гребаный Умпа’Лумпа. И хотя он был слишком скуп, чтобы дарить подарки на день рождения, он ожидал, что каждый из этих детей женится в соответствии со своим положением. Но вряд ли в Гримстоуне был кто-то еще, кого он считал достойным. Поэтому, когда его младшая дочь влюбилась в местного механика, он этого не потерпел.

Официант прерывает нас, неся нашу пиццу с очень большими пепперони, халапеньо, беконом и ананасами. Я сделала заказ и ни хрена не хочу слышать об ананасах, потому что острое и сладкое должны сочетаться.

Я откусываю огромный кусок, обжигая кожу на небе.

— Продолжай, — бормочу я Тому. — Расскажи мне эти сплетни.

— Ну, механика избивают до полусмерти «неизвестные нападавшие», а младшая дочь просто исчезает — пропадает на несколько месяцев. Или же, как говорили некоторые, ее держат пленницей в особняке Арчера. Затем, год спустя, она снова работает на шоколадной фабрике, но люди видят ее только мельком; она больше не работает за прилавком, только в цеху фабрики. А через пару месяцев после этого она выходит замуж за одного из друзей своего отца на какой-то церемонии по-быстрому. Но она продолжает работать на фабрике. И, наконец, через шесть месяцев после этого... отравления. Семья разорена, фабрика закрывается, у старого Арчера инсульт.

— Кто-нибудь подозревал дочь?

— Нет. Копы даже не допрашивали ее, потому что к тому времени она была на довольно большом сроке беременности, с двойней.

— Нет... — тихо говорю я.

— Верно, — Том ухмыляется. — Олдос и Эми.

— А что насчет механика?

— Ну... это самая забавная часть. У механика был свой сюрприз — черноволосый малыш, который, казалось, появился из ниоткуда.