— Да? Ну что же, хорошо.
— Мы говорили о моей дочери.
— Да-да. Послушайте, миссис Хэнсон, мне очень неприятно разрушать ваши иллюзии, но так не бывает. Герцог много лет трудился, чтобы превратить этот крохотный уголок в место, куда смогут съезжаться знатные гости со всего света. И он бы не достиг этого, если бы приглашал к себе на вечеринки случайных подростков. Неужели вы думаете, что Берни Экклстоун раздает бесплатно билеты на Гран-при Монако, в кофейнях «Старбакс»? Я это к тому, что... где бы они вообще могли познакомиться?
— Вы тоже туда пойдете?
— На бал? — Он самодовольно надувается.
— Да.
— Разумеется.
Она смотрит на него, ожидая продолжения.
— Мы с герцогом вместе учились, — с гордостью заявляет он.
Скорее всего, в Итоне.
— Мило. Значит, вы с ним старые друзья?
— Да. Очень старые.
— Тогда... могли бы вы просто спросить его, есть ли моя дочь в списке гостей? Ведь есть же хоть маленькая вероятность, что ее позвали?
— Пригласили... — поправляет ее он. — По правде говоря, я не...
— Не забывайте, она британская гражданка.
— Боюсь, вы переоцениваете те возможности, которые дает мой статус, — произносит он.
— Мистер Герберт, я в отчаянии, — гнет свое она.
— Ничуть в этом не сомневаюсь, — надменно отвечает он.
Она стискивает зубы, так что хрустит челюсть, и говорит:
— Она просто ребенок.
— Это не совсем так. Впрочем, вы и сами это прекрасно понимаете.
— Да, но...
— Надо полагать, в английскую полицию вы обращались, так?
— Да, но...
— И что они вам сказали?
Он говорит нарочито тихо и спокойно. У нее на глаза наворачиваются слезы, но она сглатывает и смотрит на него, теряя последнюю надежду.
Герберт с довольным видом кивает.
— Как и положено, когда начальник местной полиции сообщил мне, что вы здесь околачиваетесь, я сделал несколько звонков.
Околачивается? Серьезно? Так это называется?
— И насколько я понял, строго говоря, ваша дочь не находится в розыске, так?
— Ей всего семнадцать лет, и ни я, ни ее отец не знаем, где она.
— Послушайте, полиция не может заставить семнадцатилетнюю девушку возвратиться домой, если сама девушка против. Это просто невозможно. Обычно они снова сбегают. Она явно жива, миссис Хэнсон, явно не имеет проблем с психикой, ее очевидно никто не похищал. Да, ваша дочь ушла из дома в возрасте... скажем так, далеком от идеала... но называть ее «пропавшей» нет никаких оснований. У нее попросту нет желания сообщать вам о своем местонахождении. И насколько я понимаю, все это время она общалась с друзьями.
— Я же так и сказала! Они, по сути, тоже не знают, где она. Она просто заходила в этот идиотский… веб-чат, или как там…
— Там теперь все и общаются, — с новым вздохом отвечает он. — Нам всем нужно смириться с той эпохой, в которой мы живем. Послушайте. Если бы у кого-то были... хотя бы малейшие подозрения, что вашу дочь удерживают против ее воли... если бы на нас вышел Интерпол... В случае необходимости герцог придерживается самых строгих правил сотрудничества с международными организациями. Но ведь ничего такого не было, не так ли?
— Я...
— Да или нет?
— От полиции в таком деле пользы никакой! — возмущенно восклицает она. — Возьмите хотя бы этих девочек из Ротерема. Полиция и пальцем не пошевелила! [13]
Он общепринятым жестом подзывает официанта. Его голос источает снисходительность:
— Ох, миссис Хэнсон. Ваша история вряд ли тянет на громкий скандал с сексуальными преступлениями против несовершеннолетних.
Он опустошает бокал и смотрит на нее — скорее сочувственно, чем гневно.
