Перед тем как разнести горячее, Сара оставила на мраморной столешнице кухонного стола дюжину дорожек кокаина. Свернув банкноту, она втягивает по одной каждой ноздрей, потом протягивает банкноту Джемме. Почему бы и нет, думает та. Кокаин ей нравится. Нравится порождаемая им четкость, бодрость, но вместе с тем и приятное оцепенение. Взяв банкноту, она наклоняется к порошку.

— Это мужики, они не едят десерт, — говорит Сара.

— Так что за игра?

Джемма выпрямляется, наслаждаясь восхитительным холодком, разбегающимся от горла вниз по всему телу, протягивает банкноту Ханне. Забывает на миг, что ей всего семнадцать, и чувствует, что может бросить вызов всему миру.

— Это соревнование, — объясняет Сара. — Так что соберитесь, придется поднапрячься.

— И что нам надо делать? — спрашивает Вей-Чень.

— Пока они между собой беседуют, мы по очереди забираемся под стол, — говорит Сара. — По пять минут каждая. Больше обычно не требуется.

— Ох, — говорит Джемма.

— Если один из них угадает, кому в этот момент сосут, — продолжает Сара, — то попавшийся должен выложить на стол косарь.

— Обожаю, когда они вот так бросаются деньгами. Это как-то… сексуально и вместе с тем печально, правда? — замечает Ханна.

— Ну, сразу получим приятный бонус, — говорит Вей-Чень. — Эта услуга, по крайней мере, сразу будет оплачена. — С этими словами она берет у Ханны банкноту и тоже склоняется над стойкой.

— Бонус — да, но не тебе. По правилам все деньги достаются победительнице. А побеждаю в этой игре всегда я, уж можешь мне поверить, — отвечает Сара, ухмыляется и облизывает губы.

— Неужели? — восклицает Ханна.

— Это мы еще посмотрим, — замечает Вей-Чень.

— У тебя ни единого шанса, — говорит Сара, облизывает палец, проводит им по мраморной столешнице и засовывает себе в рот — на всю длину, вплоть до третьей костяшки. — Если честно, я думала, что этой ночью нас ждет работенка посложнее, — добавляет она, вытащив его обратно.

43

Робин

Она лежит, пытаясь собрать последние силы, чтобы выйти на эти раскаленные зноем, заполненные толпами улицы и начать все сначала, но вдруг слышит, как по лестнице шагают сразу несколько человек. В дверь стучат.

Она садится на кровати.

— Sinjora? К вам пришли. — Голос госпожи Эрнандес.

В груди гулко ухает сердце. «Мне хотят что-то сообщить. Неужели ее нашли? Неужели пришли мне об этом сказать? Неужели все позади? Джемма».

— Одну секунду! — отзывается она, натягивает поверх хлопковой ночнушки джинсы с кардиганом и открывает дверь.

Сеньора Эрнандес смотрит на нее с таким злобным видом, будто Робин нагадила ей в раковину. Справа от нее маячит xandarm в мундире, отказавший ей на днях в помощи, слева — отдуваясь и потея после подъема по крутой лестнице — начальник полиции.

«Моя дочь мертва», — думает она, чувствуя, как подгибаются колени.

Воцарившуюся тишину нарушает начальник полиции.

— На минутку, sinjora, — говорит он и входит в комнату, не спросив ее разрешения.

Пока они проходят, Робин хватается за дверь, чтобы не упасть. Волна головокружения от их появления отступает медленно, не поспевая за реальностью. «У меня проблемы», — думает Робин и, не понимая, захлопнуть дверь или нет, оставляет ее открытой. Мясистые бедра начальника полиции опускаются на матрац. Жандарм в мундире подходит к окну, выглядывает на улицу, открывает гардероб и начинает методично рыться в ее вещах.

— Эй, погодите-ка, что вы…

Начальник полиции поднимает руку, призывая ее замолчать. Сеньора Эрнандес складывает на груди руки и наблюдает за происходящим, сжав в тонкую линию губы.

— Миссис Хэнсон, — говорит Главный Коп, — думаю, нам надо прояснить, в каком положении вы оказались.

У Робин внутри все леденеет. Она молча ждет продолжения.

— Прошлой ночью, — говорит он, — вы были в «Темпл», так? В ночном клубе?

Робин согласно кивает.

— Да, я…

— С нами связался представитель нашего duqa, — перебивает ее страж порядка. — Он очень зол. Герцог не ожидает, что… — Полицейский несколько мгновений тщательно подбирает нужные слова и продолжает: — …что к нему будут приставать в его собственных владениях. Или что кто-то будет уродовать туалеты.

— Я… — начинает она, но он опять поднимает руку.

— Sinjora, вам надо понять — вы сейчас не в своей родной стране.

«Это заметно. Вы даже не догадываетесь, до какой степени».

— Наш duqa — человек очень и очень важный, — продолжает он.

— Я знаю! И только поэтому…

Снова поднятая рука.

Коп в мундире обнаруживает предмет своих поисков — достает из ящичка оставшиеся у нее флаеры и машет ими, показывая боссу.

— Moy bjen! — восклицает тот и что-то тараторит на кастелланском наречии.

Подчиненный с торжественным видом слушает его и начинает их рвать.

— Эй!

В ответ ей рокочет утробный рык:

— Sinjora!!!

Робин подпрыгивает, напрягается.

Начальник полиции с натугой поднимается на ноги и подходит к ней так близко, что чуть не касается носом. Граппа, сигары, чеснок. Из-за нее ему пришлось прервать ужин.

— К нам поступил целый ряд жалоб по поводу мусора! — орет он. — Эти вот бумажки, они… буквально повсюду… висят где только можно! Вы спрашивали разрешения так варварски уродовать наш город, а? Кто вам позволил это делать?