Я игнорирую ее и открываю компьютер. Это займет всего несколько ответов по электронной почте прежде чем Айрис издаст протестующий звук.

— Это что, какая-то дурацкая шутка? — Ее голос срывается.

— Что? — Ее глаза тревожно расширяются.

— Ты собираешься предоставить мне полную опеку над нашим ребенком?

— Это проблема? — спросил я.

— Да! Большая проблема!

— Полагаю, сейчас самое время упомянуть, что контракт не подлежит обсуждению. — Она вызывающе поднимает подбородок.

— Тогда договоримся.

— Нет.

— Тогда я ухожу.

Не отрывая взгляда от экрана компьютера, я отвечаю:

— Я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь.

Она встает, бросает контракт на мой стол и хватает сумочку с пола.

— Если ты не можешь быть ответственным отцом, тогда я больше не заинтересована в том, чтобы помогать тебе.

— Ты не можешь говорить это серьёзно.

— Хочешь проверить эту теорию?

Блядь. Правила игры продолжают меняться без моего согласия, и все потому, что Айрис играет нечестно.

Она никогда этого не делала.

— Ты собираешься отказаться от ста миллионов долларов из-за соглашения об опеке?

— Проблема не в деньгах. Твое решение. — Она поворачивается на каблуках ко мне спиной.

Мой контроль ускользает с каждым ее шагом.

— Я дам тебе двести миллионов. — Она продолжает идти к двери, полностью игнорируя меня. Покачивание ее бедер — молчаливая насмешка, чтобы схватить ее. Сделать что-то другое, кроме того, чтобы позволить ей уйти от меня и нашего соглашения. — Триста миллионов. — Ее шаги замедляются, но она не останавливается, пока ее рука не сжимает ручку. Я нажимаю круглую кнопку под столом, и запорный механизм двери щелкает.

Она ворчит себе под нос.

— Открой эту чертову дверь.

— Нет, пока ты не сядешь и не подпишешь контракт.

— Нет. — Она дергает ручку, но это напрасные усилия.

В то время как замки в стиле сейфа предназначены для того, чтобы не впускать назойливых людей, они оказываются весьма удобными для того, чтобы держать моего помощника внутри. Я сижу и жду, когда она устанет. В то время как у Айрис может быть сильная воля, моя — железная. И когда на кону так много, она не может сдаться, как бы сильно она ни ненавидела меня за это.

Она прислоняется лбом к двери.

— А как насчет того, чего я хочу?

— Ты лишилась своих прав, как только стала моей невестой.

— Осторожнее, Деклан. Твое женоненавистничество проявляется.

Уголок моей губы приподнимается.

— Здесь у тебя нет рычагов давления.

— Считай, что это мой козырь. — Она отталкивает меня безымянным пальцем.

— Мило — сухо отвечаю я.

— Или ты выслушаешь мои условия, или я позвоню первому репортеру из моего списка и объявлю о нашем разрыве.

— Ты мне угрожаешь? — спросил я.

— Тебе? Никогда. — Она хлопает ресницами. — Я предпочитаю термин «мотивирую». — Ее тип сумасшествия вытягивает мой.

— Ты заноза в моей заднице.

— Нет. Это все та же старая палка, которая снова капризничает.

Подумать только, я плачу ей больше, чем любому помощнику в этом здании за такое лечение.

Потому что вы оба знаете ей цену.

Я равнодушно вздыхаю.

— Давай, перечисляй свои условия.

Ее каблуки волочатся по ковру, прежде чем она опускается на свой обычный стул. Кожа обесцвечена за все годы жестокого обращения с ней.

— Я хочу общей опеки — прими ее или оставь. Ты будешь родителем в течение пятидесяти процентов времени, независимо от того, хочешь ты этого или нет.

— Если это твоя попытка использовать нашего ребенка, чтобы вытянуть из меня больше, то она не сработает. — Ее ноздри раздуваются.

— Я знаю, что это трудная концепция для понимания, учитывая, как далеко люди идут, чтобы сделать тебя счастливым, но мир не вращается вокруг тебя.

— В следующий раз ты скажешь мне, что Земля не плоская. — Ее нос дергается.

— Ненавижу, когда ты пытаешься шутить.