– У нас более трехсот му поливных полей [202], – продолжала
хозяйка, – свыше трехсот циней богарной земли[203] и триста с лишним
циней фруктовых садов в горах. Кроме того, у нас есть более тысячи
волов, много мулов и лошадей, а свиней и овец не перечесть. Помимо
всего этого, у нас разбросано по сенокосам не меньше семидесяти
заимок. Хлеба у нас хватит лет на девять. А шелков, разной материи и
одежды за десять лет не износить. Золота и серебра хватит на всю
жизнь. Как говорится, расшитые пологи затемняют собою красоту
весны. А о разных там золотых украшениях и говорить не приходится.
Так что если бы вы, духовные отцы, согласились остаться в нашем
доме, то жили бы в полном довольствии. Это, пожалуй, лучше, чем
идти на Запад и претерпевать различные трудности.
Сюань-цзан сидел неподвижно и молчал.
– Я родилась в третий день третьей луны. Мой покойный муж был
старше меня на три года. В этом году мне исполнилось сорок пять лет.
Мою старшую дочь зовут Чжэнь-чжэнь, ей двадцать лет. Второй – Ай-ай – восемнадцать, и младшей – Лянь-лянь – шестнадцать. Ни одна из
них не помолвлена. Сама-то я уже не могу похвалиться красотой, зато
про дочек смело скажу, что они у меня красавицы. Руки у них золотые.
Они умеют и шить и вышивать, в общем, за какое дело ни возьмутся –
непременно справятся. Поскольку у нас с мужем не было сыновей, мы
их воспитывали как мальчиков. С детства обучили конфуцианским
книгам, они научились читать и писать стихи. Несмотря на то что мы
живем в глухих местах, мы все же не совсем невежественны и могли
бы составить вам достойную партию. Так вот, почтенный отец! Если
вы вернетесь в мир и станете хозяином в этом доме, вы будете носить
шелковые халаты. Это, пожалуй, лучше, чем ходить с глиняной чашей
для подаяния, носить черную рясу и соломенные башмаки или шляпу
из бамбука.
Сюань-цзан, восседавший на почетном месте, был похож на
ребенка, напуганного громом, или, еще лучше, на лягушку, попавшую
под дождь. Он был потрясен и не мог даже смотреть хозяйке в глаза.
Между тем Чжу Ба-цзе, услыхав о таких богатствах и красоте дочерей, вертелся, словно сидел на иголках, и не мог сдержать волнения.
Наконец он не вытерпел и, подойдя к учителю, дернул его за рукав.
– Учитель! Почему вы с таким пренебрежением относитесь к
тому, что говорит эта женщина. Мне кажется, следовало бы
прислушаться к ее словам.
Тогда Сюань-цзан резко поднял голову и с презрением оттолкнул
от себя Чжу Ба-цзэ.
– Ты грязная тварь! – гневно крикнул он. – Можем ли мы, отрешившись от суетного мира, прельщаться богатством и красотой?
На что же это будет похоже!
