— Пациент К. Д., двадцать девять лет, проживающий на Эш-стрит в Либертис, принят прошлой ночью с жалобами на слабость, одышку, кашель и гемоптизис…
Фингал уже начал осваивать язык медицины. Во время обсуждений врачи именовали пациентов инициалами, чтобы не нарушить конфиденциальность, даже если разговор состоится в общественном месте. Гемоптизисом называлось кровохарканье.
— …другие симптомы отсутствуют. Диагноз «острая ревматическая лихорадка» поставлен пять лет назад, во время лечения в больнице доктора Стивенса. Больному был прописан постельный режим, свежий воздух и ацетилсалициловая кислота в дозе двести сорок гран ежедневно…
— Аспирин, — пояснил доктор Миккс. — Применялся для лечения ревматической лихорадки Маклаганом в Эдинбурге в 1874 году. Продолжайте, доктор Пилкингтон.
— Поступил с застойной сердечной недостаточностью вследствие стеноза митрального клапана и аортальной недостаточности.
Доктор Миккс повернулся к Фингалу:
— Что такое ревматическая лихорадка?
— Инфекция, вызванная бактерией, бета-гемолитическим стрептококком. Если вспомнить, что мистер К. Д. проживает в условиях сырости и грязи…
Доктор Миккс вздохнул.
— Мистер О’Рейли, мы, врачи, не в силах справиться с проблемами целого мира. Будьте добры, говорите о заболевании исключительно с медицинской точки зрения.
Фингал окинул взглядом постель. На ней лежало не заболевание, а человеческое существо. Он продолжал:
— Эта инфекция поражает митральный клапан, в итоге затрудненным становится поступление крови в левый желудочек…
— Куда именно? — прервал его доктор Миккс, обратившись к Бобу.
— В нижнюю камеру левой стороны сердца, сэр.
— Хорошо. — Доктор Миккс снова повернулся к О’Рейли. — А теперь возьмите стетоскоп и прослушайте ему грудь. И рассказывайте нам, что слышите. — Он кивнул и добавил: — Прошу вас, сестра.
Сестра Дэли скомандовала:
— Сестра Келли, сестра О’Хэллоран, будьте добры посадить больного.
Сестры наклонились и помогли мистеру К. Д. приподняться. Та сестра, что стояла ближе к О’Рейли, расстегнула куртку больничной пижамы пациента.
О’Рейли заглянул в узкое, болезненно-бледное лицо задыхающегося пациента и увидел ужас в запавших голубых глазах.
— Не возражаете, если я вас прослушаю? — спросил О’Рейли.
Пациент слабо покачал головой.
— Больно не будет. — О’Рейли вставил ушные оливы стетоскопа в уши, приложил воронку к груди пациента и затаил дыхание, пытаясь понять, что он слышит. Сердечный ритм был регулярным. Но на ритмичное «ту-дум, ту-дум» сердца накладывались какие-то странные щелчки и хрипы. О’Рейли поднял голову:
— Даже не знаю, что сказать, сэр…
— Вы честный человек, О’Рейли. Очень мало кому удается что- либо понять с первой попытки. Для этого требуется практика.
Не дожидаясь вопроса или разрешения, Фицпатрик выступил с подробным описанием того, что можно услышать в стетоскоп в подобных случаях. Свой рассказ он щедро уснащал специальными терминами вроде «диастолические шумы».
— Превосходно, мистер Фицпатрик. Вы, случайно, не нацелились на диплом с отличием?
Фицпатрик кивнул.
О’Рейли переглянулся с Чарли, тот медленно покачал головой. Да уж, мысленно согласился Фингал, цыплят по осени считают.
— Какое лечение предписано при застойной сердечной недостаточности, О’Рейли?
— Постельный режим, кислород, бессолевая диета, аспирин…
— А какой препарат первого выбора, Бересфорд?
Боб покачал головой.
— К сожалению, не знаю, сэр.
— Дигиталис, сэр, — вмешался Фицпатрик.
Доктор Пилкингтон сообщил:
— При поступлении мы дали ему ударную дозу — шесть кубических сантиметров настойки дигиталиса, и он отреагировал на нее положительно. Теперь мы даем ему по два кубика каждые шесть часов.
— Хорошо, — кивнул доктор Миккс и впервые за все время обратился к пациенту: — У вас все идет замечательно.
Мистер К. Д. сумел слабо улыбнуться.
— А теперь мы все покинем палатку и закроем ее.
Фингал посторонился, а когда будущая медсестра обошла кровать, направляясь к выходу из палатки, Фингал Флаэрти О’Рейли вдруг обнаружил, что смотрит в серые глаза с янтарными крапинками на радужке.
