— Еще три предмета и один треклятый экзамен. С хирургией покончено, еще пять месяцев мы будем проходить акушерскую практику в Ротонде.

— Акушерскую?

— Да, имеющую отношение к родовспоможению. Эта практика последняя. — Он подлил себе кофе и подцепил на вилку кусок почки. — А потом июнь. Выпускной экзамен, вторая часть.

— Не сомневаюсь, что ты подготовишься как следует.

— Еще бы! Отец хочет присутствовать на церемонии вручения дипломов.

Ларс помолчал.

— Как думаешь, он приедет? Я имел в виду, сможет приехать? Фингал вздохнул.

— Ларс, я студент-медик последнего курса, а не ясновидящий. Я просто не знаю, но надеюсь. Очень надеюсь. — Он сунул руку в карман. — По крайней мере, — добавил он, вытаскивая смятую, бесчисленное множество раз перечитанную телеграмму, — это выглядит обнадеживающе. — Он протянул телеграмму Ларсу.

ПОЗДРАВЛЯЕМ тчк ОЧЕНЬ РАДА тчк У ОТЦА ВСЕ ХОРОШО зпт СТРАШНО ГОРДИТСЯ тчк С РОЖДЕСТВОМ тчк ЦЕЛУЮ ТЕБЯ И ЛАРСА.

— Я телеграфировал им в Антиб, сообщил, что выдержал экзамен, — шесть слов телеграммы «у отца все хорошо, страшно гордится» много значили для Фингала. Очень много. — Пожалуй, теперь можно уже с уверенностью утверждать, что его лейкемия по- прежнему в стадии ремиссии.

— Это лучший рождественский подарок, — ответил Ларс, возвращая телеграмму и отставляя свою пустую тарелку.

— Передо мной открывается целый мир, с родителями вроде бы все хорошо. А что у тебя, Ларс?

Его брат пожал плечами.

— «Цепь повседневная забот…»

— «..все то, что нужно нам, дает…» Помню, — Фингал доел бекон. Но дает ли? — Он уставился на брата в упор.

Ларс пожал плечами.

— В значительной мере. Я прижился здесь, вошел в местное сообщество. Мне это нравится. Полагаю, надо вырасти в Холивуде, чтобы научиться ценить прелести деревенской жизни.

— Верно. Я все еще разрываюсь между общей практикой и специализацией, но решил какое-то время не думать о предстоящем выборе. — Фингал отставил опустевшую тарелку и снова уставился на брата. — Ларс, если хочешь, прикажи мне заткнуться, но уже почти год…

— Все правильно, Финн. Год с тех пор, как Джин Нили сказала «нет». Я прекрасно помню. — Он засмотрелся в окно. — И до сих пор думаю о ней. Я слышал, что она помолвлена с каким-то брокером и очень счастлива. Ей всегда хотелось жить на широкую ногу.

А у меня из головы не идет Китти и этот чертов врачишка с Бэггот-стрит, мысленно откликнулся Фингал.

— Но боль уже утихает. Жизнь продолжается. Я ни с кем не встречаюсь, и знаешь, что я тебе скажу? Так гораздо проще.

Фингал О’Рейли смотрел на него и ощущал нараставшую тревогу. Неужели он просто отпустит Китти О’Хэллоран? Он сам оттолкнул ее и теперь, Бог свидетель, горько сожалел об этом. К чертям коллегу, с которым она якобы встречается. Фингал объяснял Чарли, что попросит Китти дать ему второй шанс, когда экзамен останется позади. И вот экзамены сданы. Он выдержал их. Что же мешает ему теперь?

— Идем, Боб. — Фингал вскочил, застигнутый врасплох сигналом электрического звонка в мужской столовой больницы Ротонда. Этот звонок призывал студентов-медиков бросать все и спешить в родильную палату. Он означал, что там должно произойти нечто достойное внимания.

Шла первая из восьми недель поэтапной практики по акушерству и гинекологии.

Фингалу нравилось акушерство. Эта часть практики выгодно отличалась от беспомощных наблюдений за тем, как умирают несчастные вроде Кевина Доэрти. Каждая женщина радовалась, родив ребенка. Фингал часто слышал: «Разве само по себе появление малыша — не счастье?» В сфере акушерства разрабатывались методики, помогающие справиться с трудностями и добиться превосходных результатов.

Фингал толкнул дверь и вошел в родильную палату. Вокруг одной из кроватей собрались штатный врач, две акушерки и студенты-медики. Старший акушер, доктор Э. Гастингс Твиди, обращался к группе, стоя у изголовья кровати.

Доктор Твиди взглянул поверх маски на вновь прибывших.

— Повторяю для вас двоих: миссис Э. Л. двадцать один год, она первородящая.

Значит, это ее первая беременность, понял Фингал, глядя на невысокую худощавую женщину. Она была бледна, с густой тенью под глубоко запавшими глазами.

— Она перехаживает одиннадцать дней. Схватки начались у нее дома, примерно за тридцать восемь часов до приезда сюда.

Миссис Э. Л. застонала и схватилась за свой огромный живот.

Фингал восхитился ее выносливостью: почти двое суток родовых мук!

— Районная акушерка была вызвана к пациентке на дом рано утром, провела осмотр и установила, что предлежание продольное переднезатылочное.

То есть ребенок рождается головкой вперед — такое предлежание считается нормальным.

— Вход пока не состоялся, — продолжал доктор Твиди.

Значит, самая широкая часть головки младенца еще не прошла мимо верхнего края входа в таз.

— Раскрытие на пять шиллингов.

Раскрытие шейки матки обычно сравнивали с размерами монет. Сейчас шейка была раскрыта лишь наполовину.

— Схватки у пациентки продолжаются сорок один час. Давняя поговорка верна: солнце не должно вставать над головой роженицы дважды. Прогресса не наблюдается, частота схваток снижается, сами схватки слабеют. Что все это может означать?

— Наличие препятствия для родов, — заявил со своего места Фицпатрик, стоявший в первом ряду, — ввиду изъяна в одном из трех «П».

— Что это за «П»? — спросил доктор Твиди.

— «Привод», «пассажир» или «путь».

— Отлично. Теперь вы, — доктор Твиди указал на Чарли. — В чем может заключаться проблема с «приводом»?

— Либо сокращения матки недостаточно сильны, либо по какой-то причине процесс затянулся, и наступило переутомление мышц матки, в итоге сокращения прекратились.

— А если речь идет о трудностях с «пассажиром», что мы имеем в виду?

Вмешался Фицпатрик:

— Аномальный размер, пороки развития, сдвоенный плод- чудовище…

Пациентка выкрикнула:

— Мой малыш не чудовище! Нет, нет!

Бесчувственный ты ублюдок, Фицпатрик, думал Фингал. Неужели ты не мог сказать вместо «пороков развития» — «тератология», а вместо «плода-чудовища» — «сиамские близнецы»? Мы бы тебя поняли, а пациентка, к счастью, — нет.