— Мне понадобится немного этого, — говорит она в качестве приветствия.
Я уже принес для нее бокал, не то чтобы она заметила. У бедной Реми была беспокойная ночь.
Я наливаю ей двойную порцию, растирая лайм по краям.
— Спасибо, — Реми опрокидывает стакан и вытирает рот рукой. У нее до смешного практичный подход к делу, как будто она забывает, что другие люди могут ее видеть.
Сегодня на ней джинсы, в которых дыр больше, чем самой ткани. Участки ее голых коричневых ног просвечивают сквозь рваную джинсовую ткань.
Реми по-своему умеет выражать эмоции. Темные круги под глазами и угрюмый взгляд выглядят на ней довольно сексуально — ее черные брови низко нависают, а нижняя губа надута.
— Ты выглядишь усталой.
— Я устала.
— Тяжелая ночь?
Она бросает на меня подозрительный взгляд поверх края своего бокала. Она уже выпила джин, но кладет в рот немного льда и катает его по языку. Это сексуально, и она знает, что это сексуально.
Я скрещиваю руки на груди, прислоняюсь к дверному косяку и смотрю прямо на нее. Если она думает, что сможет победить мое бесстрастное лицо, значит, ей снятся сны похуже, чем прошлой ночью.
Я наблюдал, как она металась и стонала на кровати больше часа…
Что мучило ее во сне?
Что она видела, когда уставилась на меня и закричала?
Она глотает лед, практически не сводя с меня глаз.
— Не хуже, чем обычно. Можно мне пописать?
— Прости?
— Могу я воспользоваться твоим домом, чтобы пописать?
Я действительно не могу понять, узнала она меня или нет.
Ее глаза были пустыми, но она смотрела прямо на меня…
Я знал, что это рискованно — забираться наверх, чтобы заглянуть к ней в окно. Но когда я увидел ее распростертой на кровати, запутавшуюся в простынях, одетую только в эту тонкую белую майку…
Она извивалась, словно запуталась в паутине, простыни обернулись вокруг ее ног, спина выгнулась дугой. Шел небольшой дождь, капли барабанили по стеклу, отбрасывая веснушчатые тени на ее кожу. Каждая быстрая вспышка молнии обесцвечивала ее белизну и превращала нижнее белье в ткань...
Я скорчился на дереве, медленно приподнимаясь на ветке, понимая, насколько это безумно, но не в силах сопротивляться ее телу, бьющемуся на кровати, ее груди торчали вверх...
Я посмотрел ей в лицо.
Ее глаза распахнулись, и она закричала…
— Заходи, — я стою в дверях, так что ей приходится задевать меня за грудь.
От этого легкого прикосновения нас обоих бросает в дрожь.
Реми поднимает взгляд, ее волосы щекочут мне подбородок. Наши взгляды встречаются, и она приподнимает подбородок, как будто угрожает мне... или провоцирует меня снова поцеловать ее.
Я долго смотрю на ее рот.
— Ванная вон там, — я указываю.
Когда она закрывает дверь, она не утруждает себя включением воды или вентилятора, поэтому я слышу отчетливый звук ее горячей мочи, попадающей в унитаз. Мой член твердеет.
Скрип ее кроссовок по половицам заводит меня. Джинсы шуршат по ее ногам, когда она натягивает их, издавая невыразимо интимный звук.
Я проскальзываю обратно в гостиную, пока она моет руки. Она появляется снова, прижимая большой и указательный пальцы к внутренним уголкам глаз.
— Спасибо, — она направляется к выходу, не глядя на меня.
Я становлюсь перед ней так, что ее лицо оказывается напротив моей груди, выводя ее из равновесия. Я хватаю ее за руки, чтобы удержать.
— Ты в состоянии махать молотком после выпивки? Я не хочу, чтобы мне пришлось зашивать вторую ногу.
Это ложь — я с радостью дотронусь до любой ее части.
Реми качает головой.
— Я в порядке.
Еще одна ложь.
