— Он сказал, что хозяину салона все понравилось, — вздохнула я, вспоминая, с каким воодушевлением Леша обсуждал снимки с придирчивым клиентом и благодарил меня за помощь. — Если ничего больше не случится, на следующей неделе закроют проект.
— Не понял. Чего тогда лицо такое кислое?
Я опустила голову, не став признаваться в истинной причине своего расстройства. Да и как объяснить овладевшее мной подавленное состояние, если я сама не могу решить: радоваться или огорчаться тому, что Леша в самом деле не узнал меня на фотографиях? С одной стороны, не пришлось оправдываться, почему на коммерческих снимках, которым суждено украсить стены публичного места, оказались мои обнаженные части тела за полупрозрачной тканью. С другой — в душе поднялась целая гамма эмоций при виде мужа, восторгавшегося стильными постерами без единого проблеска узнавания во взгляде. Пусть не изгиб бедра — на том кадре внимание к себе привлекал крупный апельсин, проигрывающий в гладкости ровной коже. Пусть не родинка на плече, ведь она почти скрыта тенью от виноградной кисти. И не зажавшие ягодку клубники губы, легкой рукой визажиста превращенные в произведение искусства. Но глаза! Почему он не обратил внимания на глаза?
— Все в порядке, просто… — Я сделала паузу, судорожно придумывая правдоподобный ответ. — Просто… вспомнила о трех свиданиях, вот. Хозяин салона оплатил фотографии, поэтому я ничего тебе не должна. И это не свидание!
— Конечно, мы всего лишь гуляем, — тут же успокоил меня Никита. — Сейчас заглянем в планетарий, послушаем байки о ночном небе, а потом я провожу тебя домой и уйду в закат. То есть в рассвет. Разве это похоже на свидание?
В моем представлении все вышеперечисленные пункты как нельзя лучше подходили под описание свидания. Но озвучивать свои мысли по этому поводу я не стала.
Почувствовав в тебе единоверца,
Я умираю, чтоб родиться вновь.
На место незнакомца, чужеземца
Приходит друг и… может быть, любовь?
Глаза все те же — смотрят по-другому,
Иные мысли в той же голове.
Корабль Тесею вроде бы знакомый,
Но нет привычных досок на корме.
Философы пусть бьются над разгадкой,
Что истинно, а что пришло извне.
Какой мне толк от правды горько-сладкой,
Раз парусник плывет к моей мечте?
Благодаря тебе познав себя,
Я понимаю сущность бытия.
— Все, бездельники, на сегодня свободны! — рявкнул Ник, махнув в сторону двери. — Идите обтекайте.
Ученики фотографа понуро собирали вещи и плелись к выходу, перешептываясь и бросая на меня опасливые взгляды, пока я доставала из сумочки очередной пакетик бумажных платков. В сердце закралось подозрение, что после проведенного занятия они остерегаются меня даже больше, чем своего наставника.
— И нечего так на Дину зыркать! К следующему разу жду работу над ошибками! Я вам тут целого дипломированного искусствоведа привел, на коленях упрашивал, — тут Никита обернулся и мимолетно мне подмигнул, — чтоб в ваших головах хоть что-то осталось.
Несмотря на смущающую похвалу, я кивнула, поддерживая образ строгого критика. Пожалуй, пора избавляться от вечного чувства неловкости. Раз Никита снова позвал меня выступить в качестве независимого эксперта для оценки работ, значит, мои советы приносят какую-то пользу.
— Никита Александрович, а как же снимки…
Отвернувшись от парня с выбритыми висками, никак не желавшего уходить, я высморкалась в салфетку, недобрым словом поминая растущую за окном березу. Но, даже несмотря на стремительно ухудшающееся самочувствие, я была рада, что приехала: хоть Нику и заплатили за постеры для салона, мне от всей души хотелось его отблагодарить. Тем более что это было не слишком сложно: легче, чем три свидания в счет долга.
— Ну что, вроде неплохо прошло? — бодро произнес Никита, даже не подозревая, о каких крамольностях я сейчас думала.
Чуть ли не вытолкав за дверь чересчур рьяного ученика, он вернулся и уселся прямо на стол рядом со мной, беззаботно качая ногой.
— Не знаю, — неуверенно ответила я. — По-моему, некоторые расстроились.
— Расстроились? Да ты их просто уничтожила! — рассмеялся Ник, явно не испытывая ни капли сострадания к своим воспитанникам. — Настоящая демоница под маской ангела!
— Скажешь тоже…
Я смущенно вытерла платком нос, с удивлением заметив, что сомнительный комплимент мне приятен. И еще вопрос, какое сравнение понравилось больше: с ангелом или с демоницей.
— А что? Тебя глаза выдают, вон какие красные, — начал развивать мысль Никита, мигом испортив все впечатление. — Как будто они оплакивали загубленные судьбы лентяев и время, потраченное мной впустую на их обучение. Почему сразу не сказала, что тебе настолько хреново?
— Потому что сначала было не настолька-а-апчхи!
— Будь здорова, — пожелал Ник, на что мне оставалось лишь удрученно кивнуть. — Эк тебя плющит.
— Все в подядке, — прогундосила я и, просморкавшись, озвучила свои опасения более-менее нормальным голосом: — А вдруг кто-то из ребят так разуверится в себе, что забросит учебу?
— Значит, туда им и дорога. Я с ними вожусь не для того, чтобы получать деньги и плодить бездарностей. Тех, кто не способен даже продраться сквозь основы и готов отвалиться при первой же серьезной критике, на хрен! — Мужчина опасно качнулся вперед, но удержался на краю стола и усмехнулся, глядя на мое хмурое лицо. — Не волнуйся, самыми талантливыми и перспективными я не разбрасываюсь. Поклонник твой, например… ну тот, с красной лилией, все никак уходить не хотел… переквалифицировался, представляешь? Теперь снимает девиц в стиле вамп, и довольно неплохо. Найти то, к чему лежит душа, дорогого стоит.
Я с сомнением посмотрела на фотографа: он сидел совсем близко, но высоко, и мне приходилось задирать голову, чтобы видеть его глаза. На языке вертелся вопрос, не мечтал ли тот юноша снимать именно детей. Что если своими замечаниями я все только испортила? Но тут в носу засвербело с удвоенной силой, и я оглушительно чихнула, спрятав лицо в ладонях.
— Апчхи!
— Расти большой.
