Наблюдая за тем, как мой спутник уверенно устанавливает треногу, я аккуратно подобрала подол платья и устроилась на предложенном месте. Никита тут же отвлекся от сборки и полез в свой рюкзак, откуда извлек небольшой термос с маленькой керамической чашкой.

— Вот, держи.

— Что это? Надеюсь, не коньяк?

— Коньяк у меня отдельно, в аптечке. Достать?

С улыбкой покачав головой, я сделала несколько осторожных глотков из крохотной, будто игрушечной чашечки. Чай — горячий, ароматный.

— Как прошел твой день? — поинтересовался Ник, вернувшись к телескопу и сосредоточенно вертя в руках трубу. — Много народу посвятила в рыцари?

— Сегодня без рыцарей, — фыркнула я и отпила еще вкусного чая. — Только музейные консультации с хранителями и обычная экскурсионная программа. А еще я приступила к обязанностям методиста.

— Ого! — восхитился Ник, устанавливая трубу на подставку и прикручивая к ней что-то вроде объектива. — Ты же этот… музейный педагог, нет?

— А теперь еще и специалист по научно-просветительской деятельности. — Я отставила в сторону опустевшую чашечку и откинулась назад, опираясь на выпрямленные руки. — Буду готовить экскурсоводов, следить за качеством их работы. Под моей ответственностью организация конференций, семинаров и издательство научных трудов.

— Короче, тебя грузанули по полной.

— Можно и так сказать, но я рада, — отозвалась я, ощущая как на меня нисходит спокойствие и расслабленность. — Работа творческая, мне она нравится.

— Это главное. — Мужчина покрутился вокруг собранного им аппарата, подергал какие-то рычажки, вздохнул и снова полез в кофр. — Так, тут бленда, похоже. А на хрена крышечка в крышечке? Ладно, по ходу разберемся.

— А ты чем сегодня занимался? — поинтересовалась я, после того как Никита надел черный колпачок на телескоп.

— Съемка была с утра. В боярышнике, — пропыхтел он, ища, куда воткнуть детальку, похожую на снайперский прицел. — Это как в цветущих яблонях, только для тормозов.

— Почему для тормозов? — удивилась я.

— Ну как почему! «Ах, мы так мечтали о фотографиях в цветущих яблонях! Ах, как уже отцвели? В смысле, всего несколько дней? Ах, теперь целый год ждать? Ах, неужели вы не можете найти цветущую яблоню, вы же фотограф!» — пропел он манерным голосом, жеманно поводя плечами. — Так вот: боярышник!

Закончив, Никита заглянул в телескоп и лицо его вытянулось.

— Что-то не так? — осторожно спросила я.

— Да не то чтобы… — Мужчина поковырял еще какие-то настройки, заглянул в «прицел». — А что, кратность увеличения никак не подкрутить? Блин.

— Это проблема?

— Не знаю… Уф, как тяжело фокусируется…

Я закрыла глаза и подставила лицо оранжевым закатным лучам. Бормотание возящегося с телескопом мужчины, стрекот насекомых, далекий шум автострады сливались в умиротворяющую симфонию, как нельзя лучше подходящую к моему настроению и этому вечеру.

Из полудремы меня вырвал щелчок затвора. Приоткрыв один глаз, я обнаружила, что Никита бросил астрономический инструмент и взялся за фотоаппарат.

— Эй, не мешай мне впечатляться! — возмутилась я, садясь повыше. — И вообще, ты ничего не забыл?

— Типа как что? — заинтересовался мужчина, продолжая увлеченно щелкать затвором.

— Хм, дай подумать. — Я нарочито потянула паузу и указала взглядом на забытый телескоп: — Как насчет наблюдения за прохождением Венеры?

— Я что-то ее не вижу, — ушел от ответа Ник.

— Может, инструкцию по сборке поискать?

— Не, тут такое дело… В общем, я время перепутал, все это дело утром было. А сделай еще раз вот так, как ты волосы назад отбросила. Ага.

Я улыбнулась и повторила требуемое движение. По-видимому, обычная оптика оказалась не такой уж и обычной, но фотограф не захотел в этом признаваться. Или правда потерялся во времени, с него станется. Как бы то ни было, мне вполне хватало и этого летнего заката.

— Как-то непривычно тебя в одежде снимать, — признался мужчина, отчего я буквально поперхнулась возмущением.

— Эй! Между прочим, в прошлый раз на мне была ткань!

— Но довольно прозрачная.

— Раздеваться не буду, даже не проси.

— Да мне и так хорошо. Буду тебя снимать в порядке одевания, — ответил фотограф, срывая маленький голубой цветок и заправляя его мне за ухо. — Замри.

Он сделал несколько кадров и медленно опустил фотоаппарат.

— Что случилось? — с улыбкой спросила я замершего мужчину. — Мне повернуться? Или волосы лучше убрать?

— Не надо, оставь, — тихо произнес он, не отрывая от меня взгляда. — Ты как из другого мира.

Будто желая убедиться в правдивости его слов, я удивленно поднесла к глазам руку, окрашенную сиянием заката. Золотые всполохи загорались на ладони, точно новые звезды, и так же стремительно исчезали, завораживая игрой света.

— И правда, как бабочка в янтаре…

Разведя пальцы как можно шире, я посмотрела сквозь них на Никиту. Он не шевелился и молчал, глядя на меня в ответ. Пораженные красотой мгновения, мы словно повисли в безвременье, окруженные ярким ореолом умирающего солнца.

Я моргнула, прогоняя картинку. Не хочу быть той, что навечно застыла в смоле, так ни разу и не взлетев. Теперь точно не хочу.

— Знаешь, если вся эта фигня с календарем майя — правда и скоро произойдет конец света, мне будет жаль, — заговорил вдруг Никита, будто подслушав мои мысли. — Теперь точно будет.

Все вечное — не более чем прах,

Вот только жизнь не убегает в вечность.

Лишь ворох фотографий на руках

Ее определяют бесконечность.

Десятки лет — не слишком долгий срок,

Чтобы в альбом свободно поместиться,

Но маленький замятый уголок