Я отпрянула от горячих губ и оттолкнула мужчину, глядя на него расширенными от ужаса глазами.
— Дина, погоди… — начал он, подавшись в мою сторону.
— Нет, — шепнула я, выставив перед собой ладони и делая шаг назад. — Прости, пожалуйста, это я виновата, я не должна была…
— Дина, постой, — попросил он тихо, будто боясь спугнуть меня громким голосом. — Не уходи, прошу.
Но я продолжала пятиться и, когда он, не выдержав, сделал шаг ко мне, развернулась и побежала. Прямо под струи дождя, больно хлеставшие по щекам, словно наказывая за предательство.
А где-то позади разносилось мое имя, утонувшее в новом громовом раскате.
И красота моя в твоих глазах —
Достойная причина для свиданья,
И поцелуй горячий на губах —
Нежданно-долгожданное признанье.
Тепло живое предпочту огню
Из дамского любовного романа.
Мне бы поймать упавшую звезду,
Забрать себе ее шальное пламя
И загадать ту позднюю весну,
Которая меня с тобой связала.
А если жизнь есть сон, то пусть засну
В твоих объятьях под девятым валом.
В том мире, что создали я и ты,
Искусство — вечный кладезь красоты.
— Динусь, ты чего так рано? — Несмотря на единолично уполовиненную бутылку коньяка, Варя первой из всего коллектива заприметила мои сборы. — Может, еще посидишь?
— Простите, но мы с мужем договорились провести вечер вместе, — смущенно оправдалась я, вставая из-за стола, накрытого Инной Львовной как прощальный жест перед ее отъездом в Германию. — Мне правда надо…
— Ничего-ничего, Диночка, семья прежде всего, — поддержала меня Рената Геннадьевна.
— Верно, — закивала виновница сегодняшнего сабантуя, взбивая рукой кудряшки с ниточками седины. — Я вот тоже сначала все за работу держалась, а сейчас так рада, что к дочке еду! Теперь понимаю: нечего было тянуть. А то видимся раз в год по обещанию, а у меня там, между прочим, внук на подходе.
— Очень рада за вас, — искренне сказала я счастливой женщине, — хоть мы и будем скучать.
— Ох, ну что вы, новые обязанности скучать точно не дадут! — со смехом отозвалась Инна Львовна. — Зато я спокойна, что передаю работу в надежные руки.
— Уж кто-кто, а Диночка с ней справится, — подтвердила Рената Геннадьевна.
— За это даже переживать не стоит, — тут же высказалась и Варя, закусив очередную стопочку тарталеткой с салатом. — Наша тихоня, может, и выглядит цветочком, а за срывы конференций и публикаций головы всем поотрывает. Та еще венерина мухоловка.
— Наглый поклеп, — гордо опровергла я нелестную характеристику. — Никакая я не мухоловка, а красивая бабочка. Правда, Руфик?
— Ну, кхм… так-то оно конечно… — Великан-археолог с опаской покосился на хрупкого музейного хранителя и добавил с виноватой улыбкой: — Мы это… просто шутим, не обижайся.
— И не думала. — Я улыбнулась другу в ответ, заметив, как осторожно он приобнял разрумянившуюся Варвару, положившую голову на его огромное плечо. — Вы извините, мне пора. Рената Геннадьевна, завтра нужна помощь с выставкой Жанны Волинской?
— Угомонись, дочка, сами все сделаем, — отмахнулась моя наставница. — У тебя вообще сейчас отпуск, вот и потрать его на себя. Да не вздумай работать, ясно? Справишься?
Старушка притворно нахмурила брови под смех и подшучивания других музейных сотрудников. На душе стало тепло, как от зажженной свечки, уютно потрескивающей фитильком в самом сердце.
— Хорошо, я постараюсь.
Забрав сумку и со всеми попрощавшись, я покинула комнату и, сделав пару шагов, остановилась. Сегодня. Сегодня все получится. Стоит поспешить домой, поздравить Лешу с его повышением, обрадовать своими успехами в музее, а затем… Наконец поговорить о том, чего я так долго ждала, пока пыталась поймать идеальный момент для нашего вечера и для моего признания. Даже не верится, что все-таки дождалась!
За своими мечтаньями совсем не заметила, как свернула в один из залов — тот самый, в котором Ник учился отличать Моне от Мане. И зачем я вдруг решила сделать ненужный крюк? А впрочем, пусть этот визит станет маленьким прощанием с прошлым: с весной, переходящей в лето; кофе, выпитым на брудершафт; странными, но такими уютными прогулками; разговорами под закатным небом и поцелуем под дождем. Воспоминание о последней встрече обожгло губы и невольно притянуло взгляд к полотну Климта, перед которым замерла неизменная поклонница австрийского художника. Полноватая дама завороженно смотрела на влюбленную пару, увековеченную на краю обрыва, и тихо плакала, время от времени промакивая платком уголки глаз.
— Вам плохо? — обеспокоенно спросила я, увидев, как посетительница сжала на груди свою синюю блузку. — Может, стоит вызвать врача?
— Нет… нет, все в порядке, спасибо, — отозвалась женщина, спешно вытерев платочком хлюпающий нос. — Просто вспомнилось…
Я внимательно посмотрела на немолодое уже лицо с застывшей на нем вымученной улыбкой и чуть нахмурилась. Из музеев Флоренции каждый месяц приходят новости о людях с синдромом Стендаля. По свидетельству зарубежных коллег, эстетические переживания посетителей порой перерастают в нервные приступы со слезами, головокружением, частым сердцебиением, а в редких случаях даже эпилептическим припадком или инфарктом. Могла ли картина настолько поразить эту даму, чтобы она испытала подобное душевное напряжение? Вполне, она выглядит очень впечатлительной.
— Когда я была в Вене… давно, почти тридцать лет прошло, — вдруг заговорила женщина, немного успокоившись и вновь взглянув на знаменитый «Поцелуй», — то познакомилась там с удивительным мужчиной. Он был старше меня, совсем не говорил по-русски, а я плохо знала немецкий, но каким-то образом мы понимали друг друга даже без слов. С вами когда-нибудь такое случалось?
