Всем выдает любимую страницу.
И, сколько пестрых кадров ни смотри,
Где режут глаз наряды и улыбки,
Как ни старайся ценность в них найти,
Весь смысл в одном лишь черно-белом снимке.
Твой идеал теперь в моих чертах,
И красота моя в твоих глазах.
Ноги гудели после четырех экскурсий подряд. Зато это были последние занятия с малышами перед отпуском — впереди две недели отдыха, которые я проведу вместе с Лешей. Если ему удастся взять пару отгулов, то, возможно, мы даже куда-нибудь выберемся. Посидим в кафе, сходим в планетарий, прокатимся на колесе обозрения или устроим пикник на траве… Столько всего хотелось бы сделать вместе!
Дойдя до Итальянского дворика, я присела на одну из скамеек, выставленных квадратом в центре зала, и украдкой растерла ноющие лодыжки. Рядом, ближе к слепку Фрайбергского портала, устроился мой знакомый юноша, сейчас сосредоточенно скользивший грифелем по бумаге. Когда он поднял голову, откидывая со лба завиток непослушных волос, на зарисовке мелькнуло лицо сидящей бок о бок девушки, занятой собственным эскизом. В студентке с двумя тоненькими розовыми косичками у висков я узнала свою вторую любимицу.
— Эм, это тебе, — неумело завязал разговор парень, вырвав из альбома готовый портрет и протянув его запечатленной модели. — Извини, что без спроса. Возьмешь?
Оторванная от работы над карандашным наброском, она неуверенно приняла подарок и, взглянув на него, залилась румянцем. В ее облике было столько невинного очарования, что я не могла не понять увлеченность молодого художника.
— Спасибо. — Девушка немного скованно, но искренне улыбнулась. — А можно… я тебя тоже нарисую?
Я залюбовалась развернувшейся передо мной сценкой. В голову пришла мысль, что это может быть началом большой и красивой любви и мне посчастливилось стать невольным свидетелем маленького чуда, первого шага, первой искорки чувств. Отвернувшись, я несколько раз согнула и разогнула ноги в коленях, окончательно стряхивая с них усталость, встала и пошла к выходу, унося в сердце образ юности и надежды.
Спустившись по лестнице, я даже не очень сильно удивилась, заметив в холле знакомую фигуру. Белые кеды, кожаный жилет с кучей молний, сдвинутые на лоб огромные солнечные очки — Никита как ни в чем не бывало стоял посреди музейной толпы, будто здесь ему самое место.
— Какой праздник у нас сегодня? — спросила я вместо приветствия, подойдя к фотографу со спины, и с улыбкой добавила, как только он развернулся: — С чем ты пришел меня поздравить?
— Дина! — Каждый раз, когда он произносит мое имя, на его лице мелькает что-то сродни удивлению. — Сейчас, э-э… дай мне секунду.
Мужчина достал телефон из заднего кармана и что-то быстро набрал.
— Так, посмотрим. День сообщества анонимных алкоголиков мимо, хотя… Нет, все же нет. День разрисованных ладоней уже ближе… О, нашел! — Он опустил руку с телефоном, и его лицо приняло торжественное выражение. — Позволь, поздравить тебя со Всемирным днем мороженого и пригласить продегустировать… Ай, черт!
— Ты в порядке? — побеспокоилась я, когда фотограф расстроенно тряхнул головой.
— Забыл, что мороженое мы уже ели, а повторяться я не люблю. А, плевать! — Никита засунул телефон обратно в карман брюк и решительно посмотрел мне в глаза. — Я пришел просто потому, что хотел тебя увидеть. Даже билет в музей купил, вот. Пойдем погуляем?
Его бесхитростное признание тронуло меня до глубины души. Настолько, что я не сразу нашлась с ответом.
— Хочешь, я…
— Не надо меня уговаривать, я и так соглашусь. — Слова, выуженные откуда-то из маминого арсенала коронных фраз, вылетели сами собой. — Пойдем.
Улыбка Ника, казалось, осветила весь первый этаж.
* * *
— Ты, наверное, часто гуляешь? — спросила я у Никиты, неспешно ступая рядом.
От неторопливого променада тяжести в ногах не чувствовалось, и я легко шла по тротуару, наслаждаясь вечерним видом знакомых улиц. К концу рабочего дня немного похолодало, по небу бежали тучи, но здесь, в самом сердце города, ветер практически не ощущался, и было уютно шагать в ногу, держась за вежливо подставленный локоть. И почему я так мало выхожу на улицу?
— Нет, на самом деле, — ответил Ник, вторя моим мыслям. — Редко куда-то выбираюсь не по делам.
— Мы с Лешей раньше много гуляли, он меня приучил, — поделилась я кусочком своего прошлого. — А в одиночку, получается, не так интересно.
— Выходит, наш муж нашел занятие поважнее?
Я покосилась на идущего рядом мужчину. Тот выглядел расслабленным, и издевки в его интонации не чувствовалось, хоть выбранная формулировка и походила на шпильку.
— Выходит, так, — согласилась я, пытаясь вспомнить, в какой момент новые проекты и премии заменили собой обязательные вечерние вылазки и воскресные походы в кино. — Он вкладывает все силы в работу, а я даже не знаю, как поймать паузу в его делах, чтобы отдать снимки.
Рука, на которую я опиралась, напряглась, заставив меня снова покоситься на Никиту.
— Ты не думай только, что я обесцениваю твой труд, — смущенно пробормотала я. — Просто сама уже не знаю, чего жду от… всего этого. И даже не уверена, чего именно хочу…
Последние слова я произнесла совсем тихо, как будто испугавшись собственных мыслей, и виновато опустила голову. И тут же подняла обратно, ощутив ободряющие похлопывая по руке.
— Ничего я такого не думаю, Дина, — серьезно произнес мужчина. — Только тебе решать, кому показывать свои фотографии. Если ты считаешь его достойным, значит, он их увидит.
Я кивнула, не в силах ответить вслух. Сделала медленный вдох и чуть сжала пальцы, лежащие на мужском локте.
— А гулять полезно! — воодушевленно заявил Ник, переводя тему. — Пленэр люблю, конечно, но это не то.
— Ты только с людьми работаешь или пейзажи тоже снимаешь? — подхватила я, ощущая благодарность за проявленную чуткость.
Никита и чуткость, надо же.
— Пейзажи без людей — это просто трава и деревья. Именно человек оживляет картинку своей эмоцией, как по мне.
