Метнув на фотографа предупреждающий взгляд, я полезла в сумочку. Надо узнать, во сколько Леша вернется домой. Вдруг у меня не так много времени и надо поторопиться?

«Рудин обещал премию и попросил меня слетать в Екб, проверить готовность другого проекта, представляешь? Это повышение! Вылетаю завтра утром!» — прочитала я под взглядом непривычно тихого Ника, так и стоящего столбом с поднятыми руками.

— А-а-апчхи! — нарушила я молчание, нырнув носом в очередную салфетку. — Пойдем и правда прогуляемся.

Я понимаю сущность бытия,

Когда трава примята на пригорке,

Когда в твоей руке моя рука,

Бег под дождем, смолистый запах елки,

Когда не нужно повода для встреч,

Невольных слез и непонятной драмы,

А рыцарь доблестный бросает меч,

Сраженный красотой Прекрасной Дамы.

Озябнув от душевной пустоты,

Окоченев от жизни в ожиданье,

Я наслаждаюсь тем, как горячи

Твои слова, ладони и дыханье.

Я в вечном холоде могу согреться,

Когда смотрю не на лицо, а в сердце.

— Будь храбр! — объявила я, ритуально переместив меч с правого плеча востроносого мальчика на левое.

Как и другие ребята, он гордо выпятил грудь, будто в моих руках была не бутафория, а самый настоящий рыцарский клинок. Если новую экскурсию раскритикует методсовет, натравлю на него своих юных вассалов. Но, судя по улыбающимся лицам старших коллег и одобрительному взгляду Ренаты Геннадьевны, программой остались довольны не только дети.

— Вот так со временем изменилась акколада — церемония посвящения, — продолжила я, подводя итог сегодняшнему занятию. — Изначально удар куле представлял из себя шлепок ладонью по шее, пощечину или даже подзатыльник. Считалось, что это единственный удар, который рыцарь должен оставить без ответа. Но мы с вами заменили его на более современный и красивый жест в виде прикосновения меча к плечу. Боюсь, классический вариант ваши родители бы не одобрили.

Мамочки, стоявшие за спинами своих чад, оценили пассаж и не стали скрывать смешков. А вот единственный мужчина, скучающий в сторонке, как-то сразу оживился и не преминул продемонстрировать старинный обычай, щелкнув сына по лохматой макушке. С возмущенным «ну па-а-ап!» тот обернулся, но в ту же секунду был обездвижен крепким отцовским захватом. Расположившийся неподалеку знакомый юноша-художник, на этот раз копировавший на бумагу святую Модесту, прыснул от смеха и, смутившись, уткнулся носом в свой планшет.

— Что тут сказать, Дина Марковна? — услышала я, после того как попрощалась со своими маленькими экскурсантами, поблагодарив их за внимание, и отошла к стене с мечом наперевес. — Как всегда, на высоте. Да еще и в образе!

— Спасибо, — польщенно отозвалась я, поправляя завязки на корсете, надетом поверх изумрудного сарафана.

Светлана Вячеславовна, старший научный сотрудник отдела эстетического воспитания, приподняла рукав пиджака, смотревшегося ультрасовременно на фоне моего псевдоисторического наряда. Бросив взгляд на часы, она задумчиво предложила:

— Давайте подробнее в другой день все обсудим, а то у меня скоро лекция, боюсь опоздать.

— Хорошо. Только у меня отпуск со следующего понедельника.

— Ничего, как раз все успеем.

— А я с вами хотела поговорить по поводу должности методиста, — протерев стекла очков носовым платочком, добавила Наталья Евгеньевна. — Напомните завтра, пожалуйста, если забуду.

— Конечно, — ответила я, радуясь и удачной программе, за судьбу которой можно не переживать, и возможному повышению с новыми, творческими обязанностями. — Утром напомню.

Синхронно кивнув, обе женщины пожелали мне хорошего вечера и заторопились по своим делам, дав возможность Ренате Геннадьевне подойти ближе и сердечно меня обнять.

— Диночка, сразила всех наповал! — похвалила старая наставница, отстраняясь и любуясь мной на расстоянии вытянутых рук. — Красавица-то какая! А меч где раздобыла?

— Из дома, — засмеялась я, демонстративно приподнимая громоздкий клинок. — У мужа после одного проекта остался, на шкафу пылился. А что добру пропадать?

— И то правда, в музейном хозяйстве все пригодится, — согласилась со мной старушка. — Как только такую махину дотащила? Или муж помог?

— Леша только сегодня ночью из командировки должен вернуться. Да мне и самой нетяжело, просто нести неудобно. — Я зарделась, вспомнив, как утром прохожие оглядывались на мою странную ношу. — К тому же живу поблизости, а это сильно упрощает жизнь.

— Ох, и не говори, дочка! Мне еще час в метро толкаться, а дома коты некормленые. Небось опять напроказничают!

Внимательно выслушав очередную историю о том, как Моне умудрился опрокинуть мешок с кошачьим наполнителем, а Мане помог ему разнести опилки по всей квартире, я полюбовалась свежими фотографиями домашних любимцев и должным образом поумилялась пушистым хвостикам. А Рената Геннадьевна, выговорившись, отправилась готовиться к новой выставке — в юбилейный год работы у экспозиционеров порядком прибавилось.

— Забираю свой реквизит, — отчиталась я несколько ошарашенному охраннику на выходе из музея и, приподняв меч над турникетом, протиснулась на улицу.

К вечеру распогодилось, и я, поборов природную стеснительность, все же решила снять легкий плащ, прикрывавший необычный наряд. В конце концов, если в твоих руках копия холодного оружия из XIII века, вряд ли кого-то удивит наличие корсета.

— Извольте, сэр, не давить так на плечо, — украдкой прошептала я клинку и свернула за угол, возвращаясь к главному входу музея. — Уж простите за дерзость, но до невесомого перышка вам далеко.

— Ого, у нас сегодня ролевые игры? — раздалось из-за плеча, отчего я испуганно вскрикнула и выронила свою ношу.

— Ять, Дина! — простонал Никита, схватившись за ногу, придавленную историческим колоритом. — Может, с чего полегче начнем? С хлыста там или с флоггера?

— Что такое флоггер? — спросила я и, поймав на себе странный взгляд Ника, поспешила помочь, не дожидаясь объяснений: — Прости, ты просто меня испугал, когда сзади подкрался, вот и… Я для экскурсии меч брала. Очень больно?

— Не очень, — отмахнулся фотограф, поднял клинок с земли и вдруг показательно поморщился, поменяв показания: — То есть очень! Теперь мне нужны утешительные обнимашки!

— Не думаю, что они помогут при ушибе ноги, — протянула я, с сомнением склонив голову к плечу.

— Нога не пострадала, только мужская гордость. А для нее это лучшее лекарство.

Никита распахнул объятья, отбросив в сторону многострадальное оружие. Однако стоило мне настороженно попятиться, как он опустил руки и обиженно надулся.

— Нет? Ну ладно. Тогда ограничимся прогулкой в честь праздника.

— Какого праздника? — Запутавшись, я потрясла головой, не обращая внимания на пряди, выбившиеся из собранной прически. — День музейного работника давно прошел. А юбилей нашего музея вчера отмечали, в Большой театр ездили.

— То, что было вчера, остается вчера, — выдал Ник бесхитростную истину. — Я предпочитаю жить сегодняшним днем.

— Сегодня первое июня. — Я задумалась, перебирая известные мне памятные даты. — Я знаю только про Международный день защиты детей.