— Хорошо. Потому что, если бы мое предложение не сработало, это был мой следующий лучший вариант убедить тебя выйти за меня замуж.

Я шлепаю его по мокрой груди.

— Ты не можешь купить любовь людей таким образом.

Его глаза мерцают.

— Я не хочу любви других людей. Я хочу твою.

— У тебя она уже есть.

Он моргает.

Я встаю на цыпочки, так что мои губы нависают над его губами.

— Daisuki, — Я прижимаюсь губами к его рту, и он прерывисто вздыхает. — Szeretlek, — Он стонет, когда я углубляю поцелуй, но не проходит и минуты, как он отстраняется, затаив дыхание. — Ichliebedich, — Я повторяю те же три слова, которые он прошептал мне, когда занимался со мной любовью.

Его глаза закрываются, как будто он испытывает сенсорную перегрузку.

— Я люблю тебя. — Заканчиваю я по-английски, просто чтобы донести свое сообщение, потому что я, скорее всего, испортила произношение всех слов.

— Скажи это еще раз.

Его потемневшие глаза задерживаются на моих губах.

— Я. Люблю. Тебя.

Он целует меня в макушку. Боль, запечатленная на его лице, сводит меня с ума, зная, что он провел тридцать шесть лет своей жизни, полагая, что его нельзя любить, и все из-за его дерьмового, жестокого отца.

Я обхватываю его щеку ладонью.

— Я всегда буду любить тебя. Сегодня. Завтра. Навсегда.

— Ты говоришь это сейчас…

Его голос затихает, а глаза устремляются в сторону.

Моя грудь сжимается.

— И я буду повторять это каждый день, пока ты, наконец, не поверишь в это.

— Это может занять целую вечность.

Я провожу кончиком пальца по его обручальному кольцу.

— Хорошо, что все, что у нас есть — это время.

АЙРИС

Один год спустя.

— Он занят?

Я останавливаюсь перед столом ассистента Деклана.

— Заходи.

Он с улыбкой качает головой, прежде чем вернуть свое внимание к экрану компьютера.

Я подхожу к двери кабинета Деклана и стучу кулаком по дереву, как делала сотни раз раньше. Его глубокий рокочущий голос доносится до двери, и я открываю ее прежде, чем у него появляется шанс возразить.

— Я же сказал тебе, что не хочу, чтобы меня беспокоили…

Его голос замолкает, когда наши взгляды встречаются. Хмурое выражение на его лице быстро превращается в его фирменную легкую улыбку, от которой у меня подкашиваются колени.

Мои ноги дрожат, и я чуть не выворачиваю лодыжку, прежде чем выпрямиться.

Он встает и помогает мне сесть в кресло, прежде чем я совершу что-нибудь неудачное, например, упаду лицом на ковер. То, как он ведет себя с тех пор, как я объявила, что беременна, заставляет меня чувствовать, что он не успокоится, пока я не буду постоянно защищена пузырчатой пленкой.

— Я сказал тебе перестать носить эти смертельные ловушки несколько недель назад.

С тех пор как Деклан прочитал одну страшилку о беременной женщине и каблуках, он не отпускал эту тему. Я боюсь, что однажды приду домой и обнаружу пустой шкаф и камин, в котором горят все мои ценные вещи.

— Я хочу наслаждаться своими туфлями, пока я еще могу их видеть.

Я похлопываю свою маленькую животик.

— Они опасны.

— Я хожу на каблуках с тех пор, как была маленькой и обнаружила мамин шкаф. Не оскорбляй меня так.

Он прижимается губами к моей макушке.

— Как поживает моя любимая девочка?

Я почти поправляю его, но сдерживаюсь.

Не испорти сюрприз.

— Я проснулась без пробежки в туалет, так что считаю сегодняшний день успехом, который стоит отпраздновать.

Я кладу пакет с едой на вынос из нашего любимого итальянского ресторана на стол Деклана.

Он смеется, садясь в кресло напротив меня.

— Что доктор сказал о твоей утренней тошноте?