Мы делаем уже третью остановку. Я освоилась настолько, что начинаю улыбаться прохожим и приветствовать входящих. Кажется, дело идет на лад.
— Осторожно! — Роберто подхватывает поводья, помогая мне удержать лошадей.
На дороге стоит мужчина, подняв руку и приказывая нам остановиться.
— О чем он только думает! — кипячусь я. — А если бы мы не успели? Разве можно вот так вылезать на дорогу?
— Кошечка моя, что-то мне подсказывает, если бы мы не успели затормозить, это ему было бы только на руку, — сосредоточенно протягивает Роберто. — Посиди-ка ты тут, пока мы поговорим.
И больше всего меня удивляет, что я уступаю. Сама от себя не ожидала такого, но рядом с Роберто мне уже не хочется кричать «я сама». Одно дело красоваться, управляя каретой, и совсем другое — выяснять отношения с какими-то мутными типами.
Возвращается он довольно быстро, но пассажиры все равно успевают любопытно высунуться из окон и шумно обсуждают происходящее. Хорошо еще, что никто не опаздывает.
— Езжай, Зоя, — Роберто усаживается рядом.
Мы трогаемся, пассажиры спокойно рассаживаются по местам, кажется, инцидент исчерпан.
— У нас проблемы, — тихо говорит напарник, склоняясь к моему плечу. — Эти ребята, как я понял, что-то вроде представителей местного профсоюза кучеров. Честной конкуренции они не хотят, поэтому притащили какую-то бумажку от мэра, запрещающую нам извоз. Этот круг я вытребовал, людей все-таки надо развезти, но потом в мастерскую. Будем думать.
Я смотрю вперед, боясь лишний раз моргнуть. Мне кажется, стоит мне только чуть прикрыть глаза, как слезы хлынут рекой. Да как так?! Что они вообще себе позволяют!
— Зоя, посмотрите на меня, — Роберто обнимает меня и смотрит в глаза так спокойно и уверенно, что и я выдыхаю. — Мы обязательно решим эту проблему. Я вам обещаю. Только ради Лейны, не расстраивайтесь, а то я буду вынужден вернуться и убить этого наглеца на месте. И съесть его печень.
— Да почему печень-то, — смеюсь я, не в силах противиться представшей у меня перед глазами картинке.
— Потому что сердце такого трусливого дирха, может быть опасно для жизни, — улыбается он в ответ. — Ну вот вы и повеселели. Давайте прокатимся галопом до городской площади? Эхей!
И мы едем настолько быстро, насколько позволяют габариты кареты и уличная обстановка. На площади стоят два дилижанса, водители о чем-то переговариваются, хмуро поглядывая в нашу сторону. Настроение у меня снова портится. Когда мы возвращаемся домой, я не знаю, как смотреть в глаза Хлое и Реми. Они радостно приветствуют нас, даже торт где-то достали. Ну, хотя бы будет чем подсластить печаль.
— Думаю, они получили эту бумажку от мэра не за красивые глаза, а за звонкий мешочек, — говорит Реми, — может, и нам пойти по этому пути?
— И что, так и будем носить мешочки по очереди, кто больше? Да и нести нам нечего, — печально говорю я.
— Ну, положим, не совсем нечего, — отвечает он.
— Не с пустыми же руками мы уехали из столицы — согласно кивает Роберто. — Но этот вариант будем иметь, как план Б. Не факт, что завтра он не запросит еще и еще.
— Факт, что запросит, — фыркаю я. — Мне уже успели про него понарассказывать. Там такой фрукт, и деньги берет, и что-то с племянницей странное крутит, даже гадалку в свои дела затянул.
— Гадалка? — оживляется Хлоя. — Давай сходим к гадалке?
— Сходим, сходим, только давай сначала дела, — устало отвечаю я.
Реми и Роберто отходят к окну и тихо переговариваются. Мне даже не хочется вникать. Несколько часов назад я была так счастлива, когда выезжала в наш первый рейс, и люди радостно приветствовали нас. Когда впереди маячили горизонты успешного предприятия и, чем Лейна не шутит, семейный бизнес. И почему все должно разбиться о какого-то взяточника-мэра?
— А может, ну их? — говорит Хлоя. — Не послушаемся, и все. Возьмем, да и поедем.
— Оштрафуют, — качаю головой я.
— Боюсь, что штраф — это не худшее, что может нам грозить, — осторожно говорит Роберто, — мне недвусмысленно дали понять, что, если мы не послушаемся, они сожгут мастерскую.
Мы переглядываемся, понимая, что не готовы так рисковать.
Хлоя. Пора открытий
Дела у нас идут не очень, и, возможно, из затеи с такси и маршрутной каретой ничего не выйдет. Конечно, у нас остается мастерская, но я в таких условиях не могу сидеть сложа руки. В конюшне у нас уже появился некрупный лунный телец с витыми рожками. Раз в месяц он их сбрасывает, чтобы отрастить новые, а из старых получаются отличные светильники. Реми отгородил мне часть мастерской, сделав отдельный вход, там мы с питомцами и расположились. На большой меховой подушке — семья рибисов. Малыши уже подросли и вместе с мамой вылетают на поиски грустных мыслей, яростных всплесков и печальных слез: рибисы питаются плохими эмоциями. На столе в большой плошке с песком живет слухач — забавная зверюшка, похожая одновременно на крохотного хомячка и ежика с редкими мягковатыми иголками и большими остроконечными ушками. А на большом цветке, что стоит у окна, поселилась малютка Лала. Даже целитель из «Когтей и Пера» не знает, кто это! Какое-то странное существо, вроде ожившего цветка. Но у меня тут несколько отличных книг, уверена, что и Лала там отыщется. Пока пусть просто живет, а мы ее будем любить.
Прохожусь по получившемуся помещению туда-сюда. Нам с животными тут места более чем достаточно. Но, не успеваю я додумать проклюнувшуюся было мысль, как заходят Кристоф и его бабушка Барбара, что владеет книжным магазином неподалеку.
— Добро пожаловать, — радостно приветствую я их. — У меня тут пока не обустроено, но мы можем пойти на кухню, там очень уютно.
— Нет, милая, признаться, я пришла по делу, и как раз вот по этому, — она бросает взгляд на подремывающих, свернувшись калачиком, рибисов и садится рядом, поглаживая маму. — Недавно не стало моей давней приятельницы Лауры. В нашем возрасте такое, к сожалению, случается. Проблема в том, что после нее остался фамильяр. Он тоже старичок, — Барбара улыбнулась, — когда мы с ней были еще юны, как вы с Зоей, она подобрала Тарро раненным в горах Арабьяты.
— А Тарро это?
— Муракот, — ответила Бабрбара, — на суше он кот, но, попав в воду, превращается в существо, похожее на смесь ящерицы с русалкой. Дочка Лауры пытается за ним присматривать, но Лейна не дала ей ни ума, ни сочувствия. Я думала забрать Тарро себе, но я все время в магазине, боюсь, он затоскует. Может быть, ты? А я платила бы за его содержание?
— Нет-нет, — я даже немного испугалась от такого предложения, — еще не хватало брать деньги за доброе дело.
— А если не деньги? Как насчет свежих овощей или сыра?
— Я все равно не смогу, — растерянно пожимаю я плечами.
— Нет, девочка, так ты дела не устроишь, — качает головой Барбара. — Кристоф, сбегай-ка на второй этаж и оставь на кухне корзинку. Если Зоя там, попроси, пусть сварит нам кофе.
Барбара с трудом отвлекается от тихо мурчащей рибиссы и садится рядом со мной.
— Вот смотри, я уже пожилая дама и большую часть времени провожу в своем магазине. Но и мне порой хочется приходить и погладить твоих крошек. Или посмотреть на малютку Лалу. А сколько в городе таких дам? Сколько детей, которым запрещают заводить животных? Да и то сказать, не всякий взрослый, решится завести дома лунного тельца или соблося, которым нужно вольер, отдельное жилье или как Тарре — возможность искупаться. Стесняешься назначить цену, поставь у двери коробку для добровольных взносов, а я уж позабочусь, чтобы горожане узнали о том, для чего она, — самодовольно сказала Барбара.
