К нам подплывает величественная дама, которую, как мы уже знаем, зовут Анита, и провожает нас на задний двор. Приземистый, крепкий кучер закрепляет наш багаж на специальной полке, и карета уносится по улице, увозя нас в новую жизнь.
Пока мы едем, оглядываюсь по сторонам. Все-таки это наши будущие соседи, нужно понять, что это за люди, чего от них ждать. Улица очень приятная — светлая, с множеством небольших симпатичных магазинчиков и зеленых уголков. Правда, неподалеку от нас виднеется громадина какого-то завода или вроде того, и слегка портит вид. Но тут уж ничего не поделать, думаю, каретная мастерская тоже не самое очаровательное место на земле.
Действительность оказывается даже хуже моих ожиданий. Здание не просто серое, оно все в пятнах грязи и копоти, кажется, ее нужно не смывать, а скалывать, как многолетние отложения. Единственное зеленое пятно — старая ель во дворе. Вокруг жухлая трава, разросшиеся, страдающие от плохого ухода кусты и деревья. То ли папа был очень болен и ему было не до сада, то ли просто не до того.
Я боюсь, что замок придется открывать с трудом, но на удивление ключ скользит легко. Видимо, что замок хорошо смазан и вообще в порядке. То же можно сказать и о мастерской. Да, видно, что лучшие годы уже позади, но весь инвентарь в порядке и аккуратно развешан по стенам. Везде чисто, нет и намека на ржавчину.
— Похоже, папа любил ее, — говорю я, обходя мастерскую. — Смотри, как все начищено, ухожено.
— Его единственный ребенок, — скептически хмыкает Зоя. — Но здесь и правда неплохо. А какой размах! Ты только посмотри, да тут же не просто кареты чинить, тут скачки можно проводить. Думаю, одна земля стоит о-го-го сколько. А еще дом и сад.
— Ну, сад мы уже видели, — печально смеюсь я, — да и дом, думаю, будет такой же. Готова спорить, что папа, кроме ванны и туалета, посещал только спальню и кухню. Остальные комнаты наверняка в ужасном состоянии.
— Боюсь, что ты права, сестричка, — смеется в ответ Зоя. — Но уж пару комнат мы с тобой отмоем, чтобы заселиться, а там потихоньку и до остального руки дойдут. Главное — найти хотя бы одного толкового работника. Но, боюсь, с нашими сбережениями можем рассчитывать только на очень средненького. Ладно, сбегай на улицу, купи газету и что-нибудь поесть. И, когда я говорю «поесть», я имею в виду фунт мяса, овощи и хлеб, а не пару пирожных.
— Но пару пирожных-то тоже можно? — смеюсь я убегая.
Зоя. Ну и нахал!
Смотрю, как радостно скачет по улице Хлоя, и не могу сдержать улыбку. Даже в самые темные дни ее жизнерадостность заряжает и меня. А сейчас у нас далеко не самый светлый момент. Честно сказать, по отцу мы особо скорбеть не будем, все отболело много лет назад и осталось там, в детстве. Хлоя, наверное, его и не помнит почти, я немного. Ну да что поделать, в жизни всякое случается. И пусть я пока не очень понимаю, что со всем этим делать наследство с обременением все-таки лучше, чем никакого. Особенно в нашей ситуации.
Поднимаюсь по неширокой каменной лестнице на второй этаж. Дверь сразу открывается в просторную, явно рассчитанную на большую семью, кухню. Несмотря на запущенность, видно, что сделано тут все на совесть. Там помыть, здесь освежить, и будет очень уютно. Мебель из цельного массива дерева отполирована до блеска. На стенах простой, но приятный узор из желтых, голубых и белых плиток. В шкафчиках немного посуды и остатки соли, пряностей и круп.
— О, а это очень кстати! — восклицаю я, обнаружив большой пакет с зернами кофе.
На столе есть ручная кофемолка, а на плите — турка. Видимо, папа был любителем выпить кофе, может, даже с пряностями. Что тут у нас? Корица, кардамон, гвоздика. Отлично, то, что нужно в длинный сложный день. Мне удается найти даже тяжелую гранитную ступку, чтобы растолочь пряности, и через несколько минут по дому разносится умопомрачительный аромат.
Кран, когда я его включаю, сначала хрипит и плюется водой, но все-таки, наконец, приходит в чувство, и в каменную раковину ударяет струя. Вымыв пару чашек, я наливаю кофе и сажусь у окна, ожидая Хлою. А вид тут приятный, за окном кусты шиповника: густо-розовые и белые, они придают праздничное настроение всему дому. Пожалуй, мне тут нравится.
— А это еще что?
По улице, вихляя и заваливаясь, катится карета в совершенно жутком состоянии. Кое-как доковыляв до ворот мастерской, она останавливается, едва не развалившись на части. С облучка спрыгивает мужчина и принимается тарабанить в закрытые ворота.
— Кто-нибудь есть? Открывай!
— Ну и нахал, — поджав губы, цежу я и спускаюсь вниз.
Мужчина оказывается выше ростом, чем мне показалось. Но такой грязный, что толком не понять даже, сколько ему лет, не говоря уже о чем-то еще.
— Что вам нужно? — наконец спрашиваю я, стараясь не коснуться его, чтобы не запачкаться.
— Кофейку, малышка, — подмигивает он, выразительно потянув носом. — И позови своего мужа или отца, кто тут главный?
— Я. Тут главная я, — отвечаю резко, как отрубив.
— Ох, простите, — шутливо кланяется он, — полагаю, такая современная и деловая барышня, и чинить будет сама?
— Для этого есть работники, — отвечаю я, немного раздраженно. На самом деле никаких работников у меня нет. Но теперь просто сказать: «ах, простите, мы не работаем» — выше моих сил.
— Так, где же они? Мне как раз требуется помощь.
— Как вы вообще умудрились так разбить карету?
— Да, так вышло.
— Понятно, неумелый водитель, — смерив посетителя взглядом, говорю я.
— Барышня…
— Зоя, меня зовут Зоя.
— Зоя, дайте хоть умыться, нельзя же быть такой врединой.
— Пф, вот еще. Да у меня ангельский характер. Можете затащить свою колымагу в мастерскую, — говорю я, открывая ворота. — Коней пока привяжите на заднем дворе, там же можно умыться.
— Спасибо, барышня, — кричит незнакомец, и я понимаю, что он даже не представился. Нахал и есть.
Вернуться на кухню и допить спокойно кофе у меня не выходит. Все-таки незнакомый, чужой человек в доме. А, может, он вор? Бандит? Наскоро выпив кофе и не получив толком от него никакого удовольствия, бегу по лестнице вниз. В мастерской пусто, но с заднего двора слышен шум.
Фыркая и брызгая во все стороны каплями у большого крана, который обычно используют для всяких дворовых надобностей, моется незнакомец. Грязная рубашка валяется на земле, длинные влажные волосы завязаны в хвост. Мощные мышцы перекатываются под белой, не знавшей загара, кожей. Когда он поворачивается, я могу оценить и размах плеч, и высокие скулы, и волевой, сильный подбородок.
— А как же кофе? — спрашивает он.
— А как же деньги? — парирую я.
— Да вот какая незадача, Зоя, денег-то нет, — лукаво поглядывая на меня, говорит мужчина.
Но я вовсе не склонна разделять его веселье.
