— За что же, Хлоя?
— Это ведь я начала разговор о вашей учебе. А вы не хотели говорить об этом. И не обязаны, если не хотите. Но Роберто, да и Зоя тоже вели себя некрасиво. Простите.
Он немного помолчал, глядя на меня каким-то внимательным взглядом, который я не очень поняла. И сказал, подвигаясь к краю кровати:
— Садись, Хлоя. Мне жаль, что я не могу тебе предложить стул.
— Это мне жаль. Мы предоставляем вам комнату и должны были позаботиться о чистоте. Но все так навалилось. А бытовых заклинаний я совсем не знаю.
— Вот как? Мне казалось, в этих церковных школах как раз больше учат мыть и готовить, — заметил он, и по тону было понятно, что Реми не особо высокого мнения о таких школах.
— Но я училась не при храме, а в библиотеке, очень хорошей при академии искусств. Нас учили и словесности, и счету, и естественным наукам, и искусству. Но совсем не учили мыть и готовить, да.
Присаживаюсь на край кровати. Как бы не запачкать, хорошо, что я привела себя в порядок перед ужином. Еще не хватало оставить грязь на его белоснежных простынях.
— А знаете, Хлоя, мне нравится, что вас учили языкам и искусству, а не штопке и вытиранию пыли. Нравится, что вы способны восхититься красотой цветущего сада настолько, чтобы, забыв обо всем, кружить в снегопаде лепестков.
Он опять смотрит своим непонятным взглядом, и я не знаю, что ответить. Не говорить же «спасибо», это так по-дурацки звучит.
— А мне нравится, что у вас такие белое, пахнущее морозным утром постельное белье, — говорю я. Может, и не самый умный ответ, но я правда восхищена этим. — Что вы добрый и… И не кричите, даже если вас провоцируют.
Он опять молчит и смотрит. Мне уже неловко от этого взгляда. Оттого, что я не могу разобраться, что же он значит.
— Вы с Зоей давно живете без родителей?
— Семь лет. Но я не очень люблю говорить об этом, — я стараюсь пожать плечами, показав, что это мелочи, просто каприз. Но, мне кажется, он понимает, что это для меня на самом деле тяжелая тема.
— А хотите кофе с пирожным? Когда я ходил на завод, заметил совершенно очаровательную кофейню по дороге. Пойдемте. Небольшая прогулка перед сном полезна для здоровья.
— Я даже не знаю, отпустит ли меня Зоя, — пожимаю я плечами.
— А вы спросите. Я буду ждать вас внизу, в мастерской. Нужно проверить, все ли там в порядке.
Мы расходимся. Сначала я забегаю к себе, чтобы накинуть кофту, вечером может быть прохладно. А потом уже к Зое. Но стоит мне заикнуться, что я была у Реми, как она принимается ругаться и закатывать глаза. Можно подумать, конец света. А уж когда я говорю, что хочу пойти с ним прогуляться перед сном…
— Я ведь тебя предупреждала! Я ведь говорила. Но не проходит и пяти минут, как ты отправляешься прямиком в комнату к одному из них. И тут же бежишь отпрашиваться на свидание.
— Никакое это не свидание! Просто прогулка и кофе с пирожным.
— Ах еще и кофе. Хлоя, ну нельзя быть такой беззаботной. Тебя помани пирожным и можно, как глупую собаку, куском колбасы, увести хоть на край света.
Это звучит ужасно обидно, и я чувствую, что вот-вот заплачу.
— Я не маленькая и вообще не должна отпрашиваться у тебя. Мне твое разрешение не нужно! Захочу и пойду.
— А когда тебе понадобиться приготовить еду, зашить платье или купить что-то, ты тоже сама, полагаю? Самостоятельность начинается с ответственности, а не ночных гулек.
— Ты — злая, — кричу я, выбегая из комнаты, и спешу вниз по лестнице.
Ужасно хочется не послушаться и все равно пойти. Но я не хочу расстраивать Зою и ссориться с ней. Недовольная, спускаюсь в мастерскую, где у кареты что-то делает Реми.
— Мне жаль, но Зоя не разрешила, — вздыхаю я.
— Отчего же? Боится, что кофе повредит вашему сну? Можно выпить чай.
— Боится, что у вас возникнут, — я поводила пальцами в воздухе, подчеркивая абсурдность предположения, — желания.
— Что? Простите, Хлоя, — он не может удержаться и хохочет. — А что за желания, она не уточняла, случайно?
— Нет, — пожимаю я плечами, — но за то, что я к вам в комнату приходила, тоже отругала. Так что я, наверное, больше не буду.
— Хлоя, не сочтите за дерзость, но сколько вам лет?
—Весной исполнилось девятнадцать.
— Вы же понимаете, что не должны спрашивать у Зои разрешения, куда ходить и что делать?
Я дергаю плечом. Понимаю, конечно. Но, с другой стороны, как можно просто взять и уйти? Она же будет волноваться. Да и раз Зоя так говорит, значит, это для меня, действительно лучше.
— Зоя желает мне добра, — шепчу я под нос.
— Зоя видит в вас ребенка, — с досадой отвечает Реми.
— А вы?
— А я вижу нежную, прекрасную девушку.
Мне вдруг становится жарко, и я кладу кофту на сложенную в углу солому. И опять не знаю, что ответить. Не знаю, как стать, куда деть руки. Какая-то странная, непривычная тревога одолевает меня. Но одновременно в ней есть что-то манящее.
